Новогодний роман - [66]

— Можно же, наверное, операцию сделать. Имею ввиду, чтобы не так выделяться.

— Зачем? — спросил Шабан. — Под паранджой и так не видно.

— Не понял. — Подифор Савельевич напрягся. Заметив это, Шабан никогда не бледневший при встрече с опасностью пояснил.

— Я фигурально выразился. Мне все равно, что обо мне подумают. Пожалуйста, это копии контракта. Можете ознакомиться.

— Зачем они мне. Я сразу вижу человек хороший. — отмахнулся Дудилов. — Иван Никифорович посмотри там.

Рыба вчитывался в расплывающиеся строчки томительно долго. Пропускал фразы и начинал сначала. Морщил нос, смешно фыркал и вытирал шею своим роскошным галстуком. Раскачивался, пока не бросил якорь на плече Чулюкина, а на последней странице контракта сложил губы трубочкой и произвел длинный нехороший звук, не принятый в светском обществе. Рыбу разнесло капитально. Тем не менее после того как он несколько раз проверил контракт на наличие водяных знаков и бесплодных поисков зажигалки, в которой он нуждался для того, чтобы убедиться, что в контракте нет никакой тайнописи, Рыба бросил утвердительно вниз свою лысеющую головушку. Челка хлестнула кончик носа, как нагайкой казацкой прогулялась.

— Все верно, Подифор Савельевич, без ошибок. Что удивительно по-турецки как по-русски пишут.

— Простите. — Шабан посмотрел контракт, переданный Рыбе. — Извините, пожалуйста. Вот перевод. Во время этих перетурбаций Мустафа-эфенди непрерывно постреливал глазами в сторону молчаливой Изольды и тихо приговаривал.

— Bardak yok, bayan yakchi.

— Бардак. — согласился с ним Подифор Савельевич. — А песни петь потом будем. Давайте деньги считать. Иван Никифорович, Иван Никифорович. Э-э-э. — убедившись в неадекватности своего помощника, Подифор Савельевич заметил — А еще работник умственного труда. Короче мы первый взнос — Дудилов толкнул ногой мешки под столом. — Доставили. Как договаривались.

Шабан и Мустафа обменялись соображениями на этот счет. Шабан повернулся к Подифору Савельевичу.

— После определения верности представленной суммы Мустафа-эфенди поставит свою подпись под контрактом.

— Это уж всенепременно. Без этого никак. Звон, вываливай добро, что ему без дела валяться.

Звонков поднял один из мешков тот, что на вид казался потяжелее. Подифор Савельевич придвинул к себе блюдо с индейкой. На это место Звон высыпал деньги.

— Палок зачем-то натыкала. — ворчал Дудилов, выламывая приглянувшуюся ему инкубаторскую преувеличенную ножку. С музыкальным хрустом оторвалась ножка от положенного ей места.

— Зачем палок натыкала, Изольдушка. — спросил набитым ртом Подифор Савельевич.

— Для красоты. Тебе не понять. — быстро ответила Изольда, не смотря на Дудилова. Ее заворожил вид огромной кучи денег в центре ее стола.

— Ясно. — Подифор Савельевич ткнул, что есть силы бедной ножкой индейки в ближайшую к нему пачку денег, оставив на верхней банкноте жирный след.

— Шабан. Шамань давай быстрей. Нельзя женщину волновать у нее от этого вся штукатурка на фасаде потрескается.

— Придурок. — кратко резюмировала Изольда.

Подифор Савельевич расхохотался. На глазах выступили слезы. Вместо платка Дудилов хотел приложить к заплаканным глазам покусанную ножку, но вовремя остановился. Судя по последним событиям, Подифор Савельевич как яркий представитель работников умственного труда недалеко ушел от своего помощника.

Поднялся Чулюкин. Он распахнул полы куртки и выложил на стол Соритекс для подсчета денег. Рядом положил машинку для их же проверки. При этом старался делать вид, что происходящее его мало интересует. Это заметил Звонков.

— Затанцевали ягодицы, майор? — ехидно спросил он. — Вот бы на все это штрафную квитанцию выписать. Это тебе не мои елки жучить. Эх, добраться бы мне до тебя.

Чулюкин как человек благоразумный выпад Звонкова проигнорировал. Великий пересчет начался. С некоторыми изменениями повторилась процедура, проведенная некогда у Гасана Гасановича. Шабан Кораман деньги считал и проверял. Мустафе-эфенди оставалась только насаживать на подсчитанные и проверенные пачки цветные резинки, что он делал с непередаваемым изяществом. Он одевал резинку на разведенные печным ухватом большой и указательный пальцы, заводил пачку в резинку, быстро вытаскивал пальцы, и скидывал пачку в холщовую инкассаторскую сумку, любезно предоставленную Чулюкиным. Денежный холмик уменьшался. Дудилов доел ножку и принялся за крылышко, смочив перед этим свое луженое горлышко чем-то очень крепким и добрым. Забытый Иван Никифорович несколько раз пытался привлечь к себе внимание. Он покидал плечо Чулюкина, вскидывался, осоловело смотрел перед собой. Дудилов ставил перед ним полную рюмку. Иван Никифорович выпивал и отправлялся назад в счастливое царство теней. Изольда не покидала своего места у алое, не смотря на неоднократные приглашения Дудилова и красноречивые взгляды Мустафы-эфенди в перерывах между резинками. Звонков вернулся к выходу из гостиной. Оттуда поглядывал на Чулюкина. Обдумывал планы мести. С первой частью взноса закончили, когда Иван Никифорович разразился, поднатужившись, забавным экспромтом. Он встрепенулся. Подифор Савельевич тут же сообразил рюмочку. Придвинул ее поближе и рядом положил ветчинный ломтик на кусочке подового хлебушка. Иван Никифорович отказываться не стал. Он бережно, опасаясь пролить, взялся за бутерброд. Взболтнул. Сделал характерный жест: короткий выдох в сторону. Запрокинулся, одним махом проглотил ветчину на хлебушке и занюхал ее рюмкой. В довершении всего он поднес кулаки с бледными костяшками к багровому лицу, сморщился и убито просипел.