Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [208]
Но вступил ли Муромцев во вновь созданную в 1821 г. организацию? Или его участие ограничилось присутствием на первых собраниях вновь создаваемого тайного общества до формального конституирования этой новой структуры? Может быть, он участвовал только в Союзе благоденствия? Ответить на все эти вопросы с полной уверенностью нельзя. Сомнение в принадлежности Муромцева к декабристскому обществу вызывает главным образом сообщение об отказе мемуариста подписаться в заведенную «книгу», то есть формально закрепить свое членство в тайном обществе. Единственное, что можно констатировать, – это присутствие Муромцева в кругу участников общества на рубеже 1810-1820-х гг. и отход от него после 1822 г.
Итак, при интерпретации данных этого свидетельства исследователь может ограничиться простым воспроизведением позиции мемуариста, заключив, что Муромцев вспоминал исключительно о встречах единомышленников, оппозиционно настроенных, критикующих правительственные меры, обсуждающих острые политические вопросы и даже проекты преобразований, – встречах, не облеченных в форму тайного общества. Однако состав участников собраний, их место и время, а главное содержание бесед, – все это служит реальной почвой для обоснованного предположения о том, что Муромцевым описаны собрания именно тайного общества – Союза благоденствия или созданного в 1821 г. тайного общества, в которое вошли Граббе, Якушкин и братья Фонвизины. В этом случае свидетельство Муромцева уникально тем, что оно фиксирует участие в собраниях тайных обществ А. Н. Муравьева, отошедшего от них, согласно традиционным представлениям, еще в 1819 г., а также одного из учредителей Ордена русских рыцарей М. А. Дмитриева-Мамонова, постоянно жившего в своем имении, но изредка посещавшего столицы. Нам представляется обоснованным предположение о том, что Муромцев, принадлежа к Союзу благоденствия и присутствуя в этом качестве на собраниях у Фонвизиных, при создании нового тайного общества в 1821 г. отказался от вступления в него.
Как можно уверенно полагать, именно такие лица, как Муромцев, находились на периферии декабристских тайных обществ. Связанные с ведущими участниками этих обществ отношениями единомышленников, они составили основную массу лиц, укрывшихся от следствия благодаря слабой вовлеченности в события 1825–1826 гг., в планы радикальных действий, благодаря своему окраинному положению в тайном обществе. Мемуары Муромцева, как представляется, приоткрывают завесу над одним из таких участников декабристских организаций.
Обращаясь к дальнейшему анализу мемуарных свидетельств, отметим, что исследователь располагает прямыми указаниями мемуарных источников на принадлежность к тайному обществу нескольких лиц; эти указания находят косвенное подтверждение в материалах следствия 1825–1826 гг., где имеются данные о подозрении насчет причастности к тайному обществу или связи с заговорщиками.
Одно из таких имен тесно связано, пожалуй, с одним из наиболее таинственных (и одновременно – ключевых) эпизодов выступления Черниговского пехотного полка – «командировкой» прапорщика А. Е. Мозалевского в сопровождении нескольких солдат Черниговского полка в Киев, с запиской (записками?) от С. И. Муравьева-Апостола и экземплярами «Православного катехизиса». По некоторым данным, Мозалевский должен был встретиться с заговорщиками в Киеве и передать им просьбу и приглашение содействовать мятежу. Одним из этих лиц был офицер Курского пехотного полка член тайного общества (по безоговорочному утверждению мемуариста И. И. Горбачевского) Александр Никитич Крупеников[1153]. Фамилия Крупеникова не попала в «Алфавит» Боровкова, хотя показания о связи этого офицера с планами руководителей восстания дали на петербургском следствии С. И. и М. И. Муравьевы-Апостолы.
Согласно запискам Горбачевского, Мозалевский встретился с «подполковником» Крупениковым и отдал ему записку. Крупеников якобы «с радостью» желал восставшим успеха, спрашивал о планах Муравьева-Апостола. Далее Крупеников передал, что его полк выступает против восставших, и при случае обещал сделать все, чтобы «соединиться» с ними, «исполнить данное обещание и разделить общую опасность». О других членах, служивших в полках 4-го пехотного корпуса (Воронежском и Витебском пехотных), Крупеников не знал, «на что они решились и что намерены делать»[1154]. Факт этой встречи отвергается исследователями на том основании, что, согласно данным, полученным следствием на юге, Мозалевский не нашел в Курском пехотном полку разыскиваемого им офицера.
Сведения о Крупеникове содержат не только воспоминания Горбачевского, но и следственные документы. На следствии М. Муравьев-Апостол показал, что С. Муравьев-Апостол послал незнакомого автору показания офицера в Киев, с запиской к «майору» Крупеникову: «31 декабря Кузмин приходил к брату и сказал: что Андреевич говорил ему, что он принял майора Крупеникова, что Крупеников находился тогда с своим баталионом в Киеве. Крупеников служит в Курском полку, – брат ему писал через Черниговского полка офицера, которого я видел в первый раз и которого я имя не помню. В письме брат его уведомлял о возмущении Черниговского полка»
