Новая земля и новое небо - [5]

— Политического.

— Совершенно верно. Занимаясь повышением своей рыночной капитализации, корпорация не может упускать из виду все эти составляющие. Иначе она перестает быть успешным игроком. Поэтому крупная корпорация обладает определенной нематериальной инфраструктурой. Вспомним стандартный реестр корпоративных основ: миссия, видение, стратегия, перспективы и прочее… Что такое "миссия" корпорации? Что такое ее "видение"? Это не что иное, как комплексная, долгосрочная стратегия, которая в числе других масштабных целей предполагает выстраивание благоприятного для корпоративной деятельности контекста.

Современные корпорации можно с определенной долей условности разделить на два кластера: корпорации, которые занимаются промышленной деятельностью, и корпорации, связанные с постиндустриальным производством. Интересы этих групп подчас диаметрально противоположны. И естественно, что они выстраивают социальную и политическую инфраструктуры, которые пребывают в определенном конфликте. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что в США эта дихотомия проявляется в борьбе демократической и республиканской партий, представляющих различные метакорпоративные организованности, действующие как на американской, так и на транснациональной площадках.

Поэтому, отвечая непосредственно на Ваш вопрос: да, конечно же, корпорации (далеко не только российские) имеют определенное видение будущности России и выстраивают определенные стратегии, они обладают для этого соответствующими ресурсами: финансовыми, кадровыми, организационными. Эти стратегии носят подчас конфликтный характер. Хотя возможны и гармоничные их сопряженности, в том числе и с политическим истеблишментом — то, что можно назвать когерентной стратегией России, которая, тем не менее, в 2003 году так и не стала предметом профессиональной деятельности внутри страны. Национальная "стратегия" по прежнему строится во многом формальным (бюрократическим) или рефлекторным (ad hoc) образом, редко встречаются субъекты социального действия, серьезно заинтересованных в выстраивании алгоритма действия на период дольше, чем… да, пожалуй что, два-три года, хотя естественней было бы сказать: четыре, все-таки электоральный цикл… Но и четырехлетний цикл было бы трудно назвать национальной стратегией.

— Мы говорим о конфликтности. Но если взглянуть на ситуацию с другой точки зрения и подумать над вопросом, в чем основа кредита доверия АК в России, к примеру, когда речь идет об умных гуманитарных технологах, о классе "людей воздуха"?

— Пожалуй, я вижу процесс трансляции властного, политического текста несколько иначе. Долгое время живя в неестественных условиях, в искусственном, иллюзорном мире, российская элита в значительной мере утратила чувство реальности. Реальность, в которой обитает человек, не носит благого характера (я абстрагируюсь от метафизического анализа этой ситуации: почему природа человека испорчена, почему мир плохо устроен, беру лишь данность). Одна небольшая иллюстрация: в политике существует понятие "дьявольской альтернативы", т. е. ситуации, когда человеку у руля власти приходится выбирать между плохим и ужасным. Вот тут и ощущается во всей экзистенциальной полноте вкус реальности. Иначе говоря, кошмар ответственного политика в том, что он — причем не так уж редко — выбирает не между хорошим и плохим, а между плохим и ужасным. Такой вот выбор и производимый к тому же подчас в весьма сжатые сроки.

Жизнь в мире, наполненном критическими и потенциально катастрофическими ситуациями, заметно уплощает политический процесс. Политику сплошь и рядом приходится оперировать прагматичными, мобилизационными категориями. Схема, когда общество создает кредит доверия, делегирует его какой-то партии, которая реализует затем заявленную электоратом волю, — в достаточной мере фиктивна. АК — это субъект новой реальности, и эта реальность, как всякий системный процесс, время которого пришло, разворачивается независимо от чьих-то локальных интересов. Мы наблюдаем сейчас "вершину айсберга", выход на поверхность процесса, генезис которого прослеживается на протяжении столетий.

Общество меняется. Наши представления об обществе меняются. Появляются новые социальные горизонты. Мы привыкли, к примеру, прочитывать карту мира, как административно-политическую, двумерную плоскость, которая разделена на Бельгии, Голландии, США, Россию и т. д. В то же время опыт начала XXI века говорит, что дела в реальности обстоят каким-то другим образом. Например, возникшее недавно понятие "астероидной группы": образования, в котором слипаются части элитных организованностей разных национальных организмов, в свою очередь представляющих расколотые или надколотые планеты. Иначе говоря, системообразующим фактором этих процессов является не национальное государство, а иные магниты, иные гравитационные центры, которые оказываются притягательнее.

Мы получаем новую геометрию власти, иные траектории политики. И вся эта деятельная среда не обрела пока соответствующей формализации — у нас дефицит лексики, не то что категориального аппарата в данной области. Амбициозные корпорации… когнитивный домен… астероидная группа… как-то экзотично все это звучит! Самый нейтральный термин — новая организованность. И еще для современной политологии характерно пристрастие к приставкам "нео", "анти", "пост", фиксирующим присутствие новизны, но мало что говорящим о ее сущности. Поэтому, мне кажется, сейчас актуальна не проблема кредита доверия, который передается игрокам на социальном поле, а, скорее, понимание того, что же из себя представляет это современное социальное поле, какие игроки и в какие игры на нем играют. Общество, которое отказывается от добросовестного картографирования новой реальности, занимает позицию, которое в психологии называется