Нострадамус - [64]

— Где нам приготовить пасху? — спросили ученики. Было бы надежней оставаться в Вифании, но Иисус послал их в город к одному из своих тайных последователей. Пасха должна была состояться по Закону — в Иерусалиме.

— Идите в город к такому-то, — велел он Петру и Иоанну, — и скажите ему: «Учитель говорит: время Мое близко. У тебя Я совершу пасху с учениками Моими».

Сберегая драгоценные часы, Он принял меры предосторожности. Имя владельца дома было названо лишь только двоим. Христос дал нм знак: у ворот они встретят человека с кувшином, который и проводит их.

Обстановка секретности начинала беспокоить учеников: двое из них даже вооружились на случай внезапного нападения.

На исходе дня Иисус с учениками пришел в Иерусалим. Впервые за эту педелю Оп готовился провести там ночь. Хозяин уже ждал их… Каждая трапеза, сопровождавшаяся молитвами, считалась у иудеев своего рода обрядом. Места во время таких вечерей занимали по старшинству, которое строго соблюдалось. Поэтому апостолы, войдя, стали спорить, кто будет ближе к Учителю. Однако Иисус напомнил им, что они должны побеждать всякое честолюбие.

Ветхозаветные пророчества нередко изображали мессианское Царство в виде пира. Если судить по многим притчам Христа, Оп дорожил этим символом. Для Него собравшиеся за праздничным столом братья олицетворяли мессианскую общину, Главой которой был Он Сам.

По тогдашнему обыкновению все возлегли на низких ложах: Иоанн рядом с Господом, Симон — против Него, поблизости находился Иуда.

Священное событие Великого Четверга, которому предстояло жить в таинстве Литургии, стать средоточием Церкви и которое будет запечатлено в молитвах и гимнах, в творениях Джотто, Дионисия, Леонардо, происходило в обстановке непритязательной простоты. Только присутствие Искариота, если бы апостолы знали о его предательстве, могло омрачить вечерю. Но они пока ни о чем не догадывались.

Хотя законный срок седера наступал лишь на другой день, Христос, вероятно, во всем следовал пасхальному чину. Это был Его праздник. Его «новая Пасха», знаменовавшая уже не исход на свободу и усыновление Богом одного народа, а искупительный дар всему миру.

В начале вечери полагалось в знак благоговения омыть руки. После этого Христос неожиданно встал, и, сняв верхнюю одежду, опоясался полотенцем. Двенадцать замерли в недоумении. Он же налил воду в кувшин и приготовился мыть ноги ученикам. На Востоке это делали слуги, встречавшие гостей после путешествия по пыльной дороге, но в Общине Христовой слуг не было и не должно было быть. Обязанности раба исполнил Сам Господь.

Невозможно описать крайнее смущение, в которое Иисус поверг присутствующих. Кифа (Симон, Петр), когда Он приблизился к нему, воскликнул:

— Ты ли мне моешь ноги?

— Что Я делаю, ты не знаешь теперь, но поймешь потом.

— Не умоешь ног моих вовек! — протестовал Симон.

— Если не умою тебя, ты не имеешь чести со Мною.

Петр огорчился еще больше:

— Господи, не ноги мои только, но и руки и голову!

— Омытого, — ответил Иисус, — нет нужды мыть, разве только ноги, но он чист весь. И вы чисты. Но не все!

Это был первый в тот день намек на изменника, находившегося рядом с ними.

Когда Иисус вернулся на Свое место во главе стола, Он сказал: «Знаете ли, что Я сделал сейчас вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо я действительно Учитель и Господь. Итак, если я умыл ваши ноги вам — Я, Господь и Учитель, — и вы должны умывать друг другу ноги. Ибо Я дал вам пример…

Я посреди вас — как служащий… Но вы — те, которые пребыли со Мною в испытаниях Моих, и Я завещаю вам — как завещал Мне Отец Мой — Царство, чтобы вы ели и пили за трапезою Моею в Царстве Моем».

По обыкновению вино смешали с водой, и каждый, наполнив свою чашу, читал над ней благодарственную молитву: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, создавший плод лозы виноградной». Затем слушали пасхальное славословие, рассказ об Исходе, и ели агнца с травами.

Спустилась ночь. В горнице зажгли светильники. Все заметили, что Учитель погружен в глубокую скорбь. Когда Он произнес слова псалма: «Идущий со Мною поднял на Меня пяту», апостолы поняли, что Ему грозит неведомая, но близкая опасность. Наконец Иисус сказал прямо: «Один из вас предаст Меня. Он есть со Мною». В горестном смятении и страхе все стали переглядываться. «Не я ли?» — посыпались вопросы. Иуда, которого раздирали противоречивые чувства, тоже осмелился спросить: «Не я ли?»…

Что ответил ему Господь, никто не слышал, но Иуда понял: его замысел раскрыт. Иисус же, обратился к остальным, сказал: «Сын Человеческий идет, как написано о Нем; но горе тому человеку, через которого Сын Человеческий предается. Лучше было бы не родиться человеку тому».

Неизвестность томила Петра. Не выдержав, он сделал знак своему молодому другу, возлежавшему с Учителем, чтобы тот спросил, кто предатель. На вопрос Иоанна Иисус чуть слышно ответил: «Тот, кому я дам этот кусок хлеба, обмакнув его».

Кусок был протянут Искариоту. Этот жест считался на трапезах признаком расположения и любви. Господь в последний раз хотел спасти гибнущую душу. Однако Иуда ожесточился еще больше. «Вошел в него сатана», — говорит евангелист. Теперь предатель уже ненавидел свою Жертву.