Нокре Манта - [45]

— А Черносвет, — неуверенно начал Олег и замолчал: ему было стыдно за свои подозрения, но они всё-таки были. — Вы что-нибудь узнали? — и он всё ещё побаивался ЭТОГО вампира.

— Конечно, ведь летучей мыши там легче, чем человеку. Но нет он не жульничает… Всё как он говорит… И сегодня, — сделав резкое рубящее движение ребром ладони, Влад замолчал, наслаждаясь эффектом от своих слов.

— Значит, сегодня, — вздохнула вампирша минут через пять.

— Да, — кивнул в ответ её муж. — И, Мина, нам надо кое-что будет обсудить сегодня ночью в Лесу.

— О, да, конечно, — не сразу поняв причины этого, согласилась она. — Олег, а тебе не надо посидеть в библиотеке?

— Сегодня ночью? — не сразу понял тот. — А? Да, конечно. Поищу что-нибудь, чтобы помочь Волковой.

— Вот и хорошо, — Влад потер руки. — А я прослежу: не волнуйтесь вы так… вы оба… И лишь бы Мурена не влезла.

* * *

Вечером того же дня, после десяти вечера Черносвет сменил Мину, не выпив на этот раз зелье Несон. Ему было боязно оставаться одни на один с проклятым некромантом, но другого пути, чтобы ей помочь, не существовало. И к тому же, чёрному магу было жаль её — молодую привлекательную женщину, обреченную на постоянную боль.

Рубидия Волкова не приходила в сознание уже долгий месяц, постепенно свалившись после пары десятков (ни как не меньше) дуэлей со сторонниками Вада. Ведь именно для этого она устраивала Смертельную игру, но видно не учла мощь своих проклятий: Пламени и Голодного Пятна. Сначала она пришла к Черносвету, отвечающему за лечение в школе, с головной болью и легким утомлением, а потом совсем слегла, недели за две до Масленицы.

Преподаватель основ зелий и маголечения долго колебался, не решаясь приступить к ритуалу. Этот обряд не проводился очень давно, лет триста пятьдесят, и считался неблагонадежным: он нес слишком много последствий для участвующих в нем. И все же он был единственным способом помочь Рубидии Волковой, не зная её истинного имени. Маг нервно прошелся по комнате, перепроверяя запоры и магическую защиту. И всё-таки решился.

Он сбросил подушки и одеяло с постели и задумался, не сводя горящего взгляда с некроманта. Сейчас она была полностью в его власти — и он мог сделать с ней всё, что захочет. Но это будет нечестно и опасно (и не только из-за пламени) с одной стороны, а с другой, если изменить её личность магией, то это уже будет не она.

Черносвет магией уложил подушки и одеяло, соорудив из них подобие ложа. Он начертал на полу контуры пентаграммы так, что самодельное ложе оказалось в её середине. И едва маг замкнул вычерченную им линию (для пентаграмм этого типа, она должна быть непрерывной), как контур пятиконечной звезды «подмигнул» ему, ярко сверкнув, и начал мерно светиться бледным зелёно-голубым светом. Маг на руках (в чем не было необходимости) перенес на импровизированное ложе Рубидию, на которой было лишь кружевное белье да белые же носочки, и залюбовался то ли делом своих рук, то ли ещё чем.

Легким движением руки он «вдавил» пентаграмму в пол и расположил в вершинах её лучей и у их пересечения расставил десять зелёных свечей толщиной в свою руку. Между ними маг расставил маленькие тоненькие полосатые свечки, чередуя бело-золотистые и бело-зеленые.

Черносвет переложил Рубидию так, что её тело повторяло контуры пентаграммы, и встал в изголовье импровизированного ложа, но за пределами сверкающей пятиконечной звезды. Поколебавшись, он всё же раскрыл поясную сумку и извлек несколько бутыльков. Содержимое одного из них он влил в рот женщины. А жидкостями из двух других маг залил контуры пентаграммы: два потока багряно-алый, как свежепролитая кровь, и васильковый, как весеннее небо ещё не выжженное Солнцем, устремились навстречу друг другу. Через пару минут они смешались, став прозрачно-перламутровыми, и покрыв собой контуры пентаграммы и свечи. Это был хороший знак: значит, сложные зелья магу удались. Черносвет вздохнул с облегчение, но нужно было идти дальше — этот состав довольно нестабилен.

Мановением руки маг притушил свечение пентаграммы и зажег свечи, воссоздавая дневной свет. Достав из поясной сумки ещё один бутылёк с зельем, мужчина запустил его в стену. От удара тот разбился и его переливающееся содержимое пенясь расползлось по камням, «пожирая» их: в стене образовался магический проход, из которого тянуло холодом вечных ледников.

Маг поманил кого-то из него. В ответ на его жест из магического прохода вышла девушка. Она, сбросив тяжелый балахон, бесшумно подошла к колдуну и с поклоном, приняв из рук чёрного мага бутыльки с зельями, расставила их на подносе из чёрного дерева, который прибыл вслед за ней и висел в воздухе. Придерживая его руками, она вошла в пентаграмму и замерла в изгловье ложа некроманта. Её сходство с лежащей на одеялах женщиной было поразительным: словно ожило отражение Волковой.

Черносвет печально улыбнулся, глядя на выращенную им копию.

Это искусство было под запретом вот уже пять веков. Его относило к темнейшим разделам чёрной магии. Если кого-то ловили за выращиванием копий, его ожидала ужасная судьба, как было принято говорить — его отдавали Ночным вором со всеми вытекающими отсюда последствиями.