Ночь Патриарха - [66]

После того, как наша домработница Поля вышла замуж за соседа, мама договорилась со своими дядей и тётей, что я после школы буду приходить к ним, обедать, делать уроки. А ко времени возвращения её с работы, приходить домой. Иногда, когда вечер у мамы был чем-то занят, я оставалась у дяди Яши и тёти Цили ночевать. У нас в доме кровати и диваны имели современные матрацы, и только у тёти Цили на кроватях лежали высокие, необыкновенно мягкие пуховые перины, а укрывались спящие — тёплыми пуховыми одеялами.

Когда в 1938 году посадили дядю Йосю, тётя Люба стала тоже подкидывать Эллу своим дяде и тёте. Они никогда не имели своих детей и к нам, своим двоюродным внукам, относились, как к родным. Поскольку у меня никогда не было ни бабушки, ни дедушки, а мне очень хотелось их иметь, я стала маминых дядю и тётю звать «дедушкой» и «бабушкой», а вслед за мной их стала так звать и Элла.

Я только потом, став взрослой, сумела по достоинству оценить этих людей. В доме мы никогда не были свидетелями ссор или просто повышения голоса. Старики относились друг к другу очень предупредительно. Дядя Яша по прежнему работал — кроил материю на столе в большой комнате или строчил на стоявшей в углу швейной ножной машинке. Тётя Циля занималась хозяйством. Когда у дяди шла примерка, в проходную комнату не разрешалось входить. И мы с Эллой, как правило, сидели в спальне, а тётя Циля у себя в кухне тихо занималась хозяйством.

Раз в неделю тётя Циля ездила трамваем на Благовещенский базар и покупала там провизию. В магазинах в то время не было в продаже ни мяса, ни рыбы, ни колбасных изделий, и тётя Циля всё это покупала на базаре у своих проверенных продавцов. В доме никогда мы не слышали разговоров о том «кошерная» или нет пища. Да мы с Эллой в то время даже не знали этого слова. Но сейчас я припоминаю, что в доме дяди и тёти никогда не было свинины. Тётя Циля, как всякая еврейская женщина, была приучена к тому, что нужно экономить. Она часто покупала на базаре целиком очень дешёвые бараньи головы и готовил из них и супы, и жаркое, и холодцы. Иногда покупались куры, из лап, крылышек и шей которых тоже делали холодец. У них в доме, кстати, как и у мамы с тётей Любой, мы с Эллой никогда не слышали разговоров об антисемитизме, или вообще об еврействе.

Но я помню, что в большой комнате на подоконнике окна во двор стояла коробочка, в которую всю неделю складывались пятнадцатикопеечные монетки. Рано утром в пятницу тётя раскладывала их на наружном подоконник этого же окна. У тёти был свой круг нищих, которые заходили во двор и брали эти монетки. При этом, насколько я помню, нищие очень часто были по виду совсем нееврейского происхождения.

Конец стариков был трагическим. Уже после войны мы узнали, что тётю с дядей сумели пристроить с собой в эшелон их друзья — супруги Мациевские. Но по дороге на вокзал тётя Циля упала и сильно расшибла ногу. Она категорически отказалась ехать в эвакуацию, и они с дядей от вокзала вернулись домой. Немцы, как и всех, не уехавших из города евреев, расстреляли их во рву за Харьковским тракторным заводом.

После окончания войны в мой первый же приезд в Харьков, я пошла посмотреть, что сталось с домиком стариков. От него сохранился только фундамент. Жильцы примыкавшего к нему соседнего дома сделали на этом месте террасу, пробили в стене дверь и поставили по краю металлическое ограждение. Я пришла туда под вечер, когда уже спала жара. Новые хозяева сидели вокруг стола под большим солнцезащитным зонтом и распивали там чай.

Сёстры отца

1

Раз уж зашла речь о родственниках отца, то следует рассказать о его сёстрах.

Старшая сестра Раиса Михайловна, по-домашнему тётя Яся, голубоглазая блондинка, унаследовала красоту матери. Она была устремлённой честолюбивой девушкой, мечтала о высшем образовании. В Каховке, где она жила с отцом и мачехой, не было классической гимназии для девочек, и тётя Яся переехала жить в Мариуполь к дяде Тиме, брату покойной матери.

О дяде Тимофее следует сказать отдельно — он был огромного роста, могучего телосложения. Когда в Мариуполь приезжал на гастроли знаменитый Поддубный, то, выступая в цирке, он вызывал желающих из публики бороться с ним. По семейной легенде дядя Тима, не только боролся с Поддубным, но даже якобы выиграл у него.

У дяди Тимы не было своих детей, и они с женой привязались к тёте Ясе, как к дочери. Окончив в Мариуполе с Золотой медалью классическую гимназию, тётя Яся уехала в Харьков и поступила там на Бестужевские курсы, дающие возможность получения в России высшего образования женщинам, которых тогда не принимали в университеты. В то время это был очень мужественный поступок. Но обучение было платным, а денег для этого не хватило, так как дядя Тима умер. Поэтому тётя Яся, чтобы собрать денег, на время оставила курсы и поступила гувернанткой к пятилетнему сыну знаменитого харьковского фабриканта-кондитера Жоржа Бормана. По её рассказам, мальчик был психически неполноценным. Думаю, что быть гувернанткой у такого ребёнка — нелёгкая служба.

На лето всё семейство Жоржа Бормана уехало в Кисловодск, взяв с собой и гувернантку. Там в Кисловодске тётя Яся познакомилась со своим будущим мужем Александром Ивановичем Цинцинатором, известным московским адвокатом старше её почти на 15 лет. Они влюбились друг в друга. Я запомнила фотографию, где тётя в амазонке и шляпе с огромными полями вместе с женихом сняты в Кисловодске верхом на великолепных лошадях. Выглядела тётя необыкновенно красивой.