Ночь Патриарха - [68]

Когда я после окончания в Канске средней школы приехала в Москву поступать в институт, то первые три года прожила у них. Тётя Яся занимала тогда должность заместителя главного врача Деткой больницы имени Филатова — самой знаменитой в Москве, а Таня работала там же врачом-ординатором в грудничковом отделении. Жили они при больнице. Их просторная двухкомнатная квартира с огромной кухней располагалась на первом этаже и имела отдельный вход со двора и выход непосредственно в больничный коридор. Поэтому очень часто в трудных случаях, когда требовалась квалифицированная консультация, к нам звонили в дверь и тётя в любое время суток тут же срывалась и бежала или в детское отделение, или в Приёмный покой.

Тётя Яся считала это в порядке вещей. Она обожала свою профессию, была прекрасным диагностиком, отлично чувствовала детей, умела общаться с ними. Главные врачи, проработав три-четыре года, уходили на повышение, и только тётя Яся почти сорок лет мужественно и добросовестно трудилась на поприще служения педиатрии. Она была суровым руководителем, и, как я узнала позже, персонал её прозвал «Салтычихой»

Правительство не оставило тётю своим вниманием: она имела звание Заслуженного врача РСФСР и орден Трудового Красного знамени, была членом партии, числилась депутатом Моссовета, была прикреплена к элитной поликлинике Четвёртого управления Минздрава СССР.

Когда я из Сибири приехала учиться в Москву и поступила в Строительный институт Моссовета, то первые три года прожила у них, поскольку этот институт, готовивший кадры в основном для Москвы, не имел студенческого общежития.

К тёте Ясе часто во время дежурства забегали посоветоваться врачи. Из них я запомнила молодого высокого, очень симпатичного Стасика, которому тётя особо патронировала, поскольку считала его незаурядно способным. Впоследствии этот Стасик стал известным на всю страну детским врачом Станиславом Далецким.

За три года, прожитых у тёти, я почувствовала на себе её суровый и властный характер. Поэтому во время моего очередного приезда на каникулы в Сибирь я упросила родителей, и после возвращения в Москву сняла «угол» у одинокой женщины, проживающей в коммунальной квартире в доме недалеко от института. И у нас сразу же улучшились отношения с тётей Ясей.

Закончилась её карьера нелепо. Больница имени Филатова была клинической базой института детской хирургии под руководством знаменитого академика Тарлецкого. К ним поступила на операцию пятилетняя дочь одного из очень известных писателей страны. Писатель много лет вдовел, имел взрослых детей и внуков. Обожаемый ребёнок был плодом позднего брака. У девочки на предплечье была плоская ангиома, и родители хотели, чтобы её удалили хирургическим путём, пока ребёнок маленький.

Тётя Яся лично разговаривала с отцом, пытаясь уговорить его отказаться от операции. Тётя убеждала его, что ангиома расположена высоко и не будет видна даже, если девочка будет носить платье с коротким рукавом. Но отец настаивал на своём и требовал, чтобы операцию проводил сам академик Тарлецкий.

Кончилась тем, что ангиома оказалась глубже, чем предполагали, операция затянулась и девочка умерла на операционном столе.

Убитый горем отец требовал наказания виновных. Раиса Михайловна бросилась грудью на защиту академика Тарлецкого — лица больницы. Но поскольку писатель неистово «жаждал крови», а очередной главный врач больницы за время разбирательства ушел на повышение, и теперь его было не достать, «крайним» назначили тётю Ясю. Ей объявили строгий выговор с занесением в личное дело и сняли с работы. Нелепость и несправедливость решения буквально убили её.

Их с Таней тут же выселили из служебной квартиры и дали восемнадцатиметровую комнату в двухкомнатной квартире на только ещё тогда строящейся Ново-Песчаной улице. А тётя стала работать рядовым врачом-педиатром в близ расположенной детской поликлинике.

Позже, когда тётя Яся вышла на пенсию, благодаря хлопотам высокопоставленных родителей, детей которых тётя когда-то лечила и спасала, им вместе с Таней дали прекрасную однокомнатную квартиру с альковом на улице летчика Лавочникина, с окнами, выходящими на пруд. И Таня, как и все Косачевские, обожающая воду, в тёплое время года ежедневно плавала в этом пруду.

Тётя Яся прожила до девяноста шести лет. Ей в жизни было предначертана тяжёлая участь пережить всех близких — в шестьдесят два года от рака поджелудочной железы умерла её обожаемая дочь Таня, и тётя осталась совершенно одна.

Мы с моей двоюродной сестрой Лялей, дочкой тети Саны, как могли, старались ей помочь: находили одиноких женщин, которые жили с тётей Ясей, ухаживали за ней. Но эти женщины надолго у неё не задерживались — одни уходили сами, не выдержав её властного непредсказуемого характера, других, уличённых в воровстве, Ляля прогоняла сама.

Наконец, благодаря хлопотам Ляли, тётю удалось поместить в очень хороший престижный пансионат для пенсионеров, имеющих заслуги перед страной. Я, отпросившись с работы, приехала её навестить, привезла фруктов, свежей варённой колбаски и белые мягкие булочки, которые тётя очень любила. Она лежала в отдельной палате со своим санитарным узлом.