Нижегородский откос - [104]
Он сказал это таким тоном, что сомневаться не приходилось.
— Хорошо. Я буду читать, — ответила девушка. — Только уж, пожалуйста, вы об этом накануне юбилея меня официально известите…
Перед тем как отправиться в типографию заказывать афиши, Пахарев зашел к ректору. Там собрались почти все члены комиссии. Надо было окончательно утвердить программу. И он тут же зачитал ее.
— А ты проверил, Пахарев, — спросил Елкин, — что будет читать эта фитюлька… как ее там… неясная, в общем, особа?
— «Письмо к матери» Есенина будет читать…
— «Письмо к матери» — это хорошо, если верно там изложены установки о работе с женщиной в деревне. Как там это начинается?
— «Ты жива еще, моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет…»
— При чем тут старушка? — Елкин пожал плечами и поморщился. — Разве молодых мы не вовлекаем? Ты мне идею стихотворную обоснуй. Социальную идею.
— Ну как тебе сказать? Это — лирика.
— Погоди! Не темни! Нам это неважно, лирика или драма там. Нам важно одно: какая идея этого сочинения? За что автор борется и к чему призывает? Его идеологическая, классовая платформа.
— Да он ни к чему такому… не призывает.
— Вот те на! Это мило.
— Он пишет своей матери нежное письмо, грустит о ней. Обещает приехать, уговаривает старушку не беспокоиться и все такое…
— Грустит! Уговаривает! Только и всего? Что за вздор. И это печатают, на это тратят бумагу. И такую чепуху ты наметил преподнести на юбилее? Не понимаю! Может быть, он дает все-таки в конце концов дельные советы деревенским жителям… Ведь теперь там грандиозная перестройка… Может быть, агитирует за мелиорацию, за контрактацию, за улучшение пропашных культур, призывает крестьянок сплачиваться вокруг женделегаток, клеймит Гоминьдан, призывает к укреплению сельской потребкооперации… наконец, он, может быть, поднимает знамя борьбы с самогонщиками. Недавно мне пришлось слышать в одном клубе школьницу. Она читала стихи на злободневную тему:
Действенная поэзия, ничего не скажешь. Вот и нам что-нибудь такое: про успеваемость студентов, про дисциплину… А про старушек — к чему? Поднимут нас с тобой на смех, Пахарев.
Пахарев недовольно пожал плечами.
— У него своя тема.
— Ах, своя тема. Какой сноб! Значит, он ничего не хочет знать о нашей сельской перестройке, ни о производственной, ни о культурной. Молодчик выискался… А вы как думаете, Александр Николаевич?
От неожиданного вопроса Ободов вздрогнул.
— Он как там у вас в программе? В каком разряде числится? Пролетарский, крестьянский или в буржуазных болтается?
— В программе его нет, товарищ Елкин. И мы его в вузе пока, так сказать, не изучаем…
— А в школе?
— И в школе нет… Вот Жаров… другое дело…
— Ах, вон что? Так, так. Все ясно.
— С одной стороны, Есенин чрезвычайно остр и дискуссионен. И как бы этак вернее выразиться, не очень благонадежен даже. Элементы упадничества налицо. И, кроме того, необычная, дерзкая экстравагантность образов: «Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины…»
— Опять старуха! — возмущенно воскликнул Елкин. — Старуха жует мякиш… челюстью… Действительно мертвечинкой попахивает… Продолжайте, продолжайте…
— С другой стороны, и это тоже надо принять во внимание, он очень некоторой части молодежи, так сказать, импонирует. Именно, с другой стороны…
— С обеих сторон плохо, вижу. Вычеркни Есенина, Пахарев. Пусть читают Демьяна Бедного и Жарова… люди проверенные… Есть возражения?
— Есть! — сказал ректор и улыбнулся. — Все-таки, товарищ Елкин, мы с вами, надо признаться, в поэзии не так уж сильно компетентны, чтобы судить так смело и категорично, и нам не следовало бы с вами брать на себя миссию непогрешимых судей в этом деле… Тут вот в комиссии у нас есть словесники, им и книги в руки… Мы им доверяем, иначе зачем бы их в комиссию избирать и поручать чтение лекций.
— Эй, эй, эй! Товарищ ректор, вношу маленькие коррективы, — ответил Елкин. — Согласен, мы в поэзию не будем соваться, а в идеологию даже и очень сунемся. А поэзия без идеологии может ли быть? Просим разъяснить нам, Александр Николаевич. Может ли, говорю, быть стишок или там рассказик какой бы то ни было без всякой идеологии?
Александр Николаевич проглотил слюну, поправил очки на носу и поник головой:
— С одной стороны, были такие, так сказать, певцы красот природы, которые сознательно уходили в себя, подальше от острых, злободневных вопросов жизни…
— А цена им, Александр Николаевич? Какова цена им? Ломаный грош… Выеденное яйцо…
— Я не так бы уж очень резко выразился, но, конечно, это типичные представители так называемого чистого искусства… Они, так сказать, за гармоничное совершенство формы, за изящество языка. Они за культуру языка, против всякого рода диалектизмов, варваризмов и неологизмов, которые не всегда приличны и оправданы… И это, как бы точнее выразиться, даже похвальное в поэтах качество… А с другой стороны, эти служители чистого искусства намеренно удаляются от зла жизни, от боли человеческой, обнаруживают, так сказать, душевную глухоту и уходят в башню из слоновой кости, умывают руки, как Пилат…
«Девки» — это роман о том, как постепенно выпрямляется забитая деревенская девушка, ощутившая себя полноправным членом общества, как начинает она тянуться к знаниям и культуре. Писатель, ученик М.Горького Николай Кочин, показывает безжалостную к человеку беспросветно дикую деревню, в которой ростки нового пробивают себе дорогу с огромным трудом. Тем сильнее противодействие героев среды, острее конфликт. Одна из главных героинь «Девок», беднячка Парунька Козлова, оскорбленная и обесчещенная, но не сломленная, убегает в город.
О Святославе Игоревиче, князе Киевском, написано много и разнообразно, несмотря на то что исторические сведения о его жизни весьма скудны. В частности, существует несколько версий о его происхождении и его правлении Древнерусским государством. В своем романе Николай Кочин рисует Святослава как истинно русского человека с присущими чертами национального характера. Князь смел, решителен, расчетлив в общении с врагами и честен с друзьями. Он совершает стремительные походы, больше похожие на набеги его скандинавских предков, повергая противников в ужас.
Книга посвящена жизни и деятельности российского механика-самоучки Ивана Петровича Кулибина (1735–1818).
Всё творчество старейшего нижегородского писателя Николая Ивановича Кочина (1902–1983) посвящено процессам, происходящим в российской провинции, их влиянию на жизни людей. Роман «Парни» рассказывает о судьбе крестьянского сына Ивана Переходникова, ставшего кадровым рабочим на строительстве Горьковского автозавода. Знак информационной продукции 12+.
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».
Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.
Переиздание романа Семена Ивановича Шуртакова, удостоенного Государственной премии РСФСР имени М. Горького. Герои романа — наши современники. Их нравственные искания, обретения и потери, их размышления об исторической памяти народа и его национальных истоках, о духовном наследии прошлого и неразрывной связи времен составляют сюжетную и идейную основу произведения.
Повести вошедшие в книгу, написаны автором в разные годы: когда он жил и работал на Сахалине и позже, когда переселился в Подмосковье, но часто бывал в родных дальневосточных краях.Дальний Восток, край у самого моря, не просто фон для раскрытия характеров персонажей сборника. Общение с океаном, с миром беспредельного простора, вечности накладывает особый отпечаток на души живущих здесь людей — русских, нивхов эвенков, — делает их строже и возвышеннее, а приезжих заставляет остановиться и задуматься о прожитом, о своем месте в жизни и долге.
За свою книгу «Тень друга. Ветер на перекрестке» автор удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького. Он заглянул в русскую военную историю из дней Отечественной войны и современности. Повествование полно интересных находок и выводов, малоизвестных и забытых подробностей, касается лучших воинских традиций России. На этом фоне возникает картина дружбы двух людей, их диалоги, увлекательно комментирующие события минувшего и наших дней.Во втором разделе книги представлены сюжетные памфлеты на международные темы.
Роман Николая Горбачева, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького, рассказывает о современной армии, о работе по созданию и освоению советской противоракетной системы «Меркурий».