Нил Сорский - [85]
«Сделавшись младенцем, — говорится в каноне празднику Сретения, — Создатель явил человеческое естество сообразным Божеству»[429]. Богословие праздника не только утверждает истину, но и обличает ее противников. В праздничных стихирах слышны отзвуки той напряженной борьбы, которую вела Церковь за чистоту исповедания Богочеловечества Христа. Одна из сретенских стихир говорит, что Господь явился миру «не мнением, не привидением, но истиною, чтобы Божественное соединилось с человеческим». Стихира призывает христиан «испытывать», то есть изучать, Божественные писания, ибо в них они обретают истинное знание о Боговоплощении[430].
Всем, кто искал спасительного пути, Нил Сорский так же советовал «испытывать» Божественные писания; для себя он видел в этом «живот и дыхание». Этот духовный совет старца Нила звучал особенно актуально в конце XV века, когда повсюду от Новгорода до Москвы распространилось еретическое учение, считавшее Христа не Сыном Божиим, а простым человеком. «Како может Бог на землю снити и от Девы родитися, яко человек?» — говорили еретики, сея это сомнение рационального человеческого мышления[431]. Отрицая Боговоплощение, они последовательно отрицали все христианское вероучение. Незнание Божественных писаний даже в среде священников и иконописцев помогало ереси укорениться. В этой обстановке шатаний и сомнений Нил Сорский посвятил свой скит Сретению, обратив внимание своих современников на богословие праздника.
На Соре Нил составил три объемных сборника житий святых. Подбор текстов в них свидетельствует о том, что, переписывая рассказы о борьбе с древними ересями, старец имел в виду и современную ему ересь.
Как известно, в Новгороде ересь «жидовствующих» сопровождалась надругательствами над иконами и крестом. В Москве иконоборчество не принимало таких грубых форм, но тоже давало о себе знать. «Есть серьезные основания полагать, в частности, что в последние годы XV века в окружении великого князя получили преобладание иконоборческие настроения. Об этом можно судить по целому ряду фактов. Во-первых, по вероятному предположению большинства исследователей, в этот период в Москве приостанавливаются предприятия по росписи новопостроенных соборов, а артели выдающихся мастеров перемещаются на окраины страны, в частности на Белоозеро»[432].
Ближайшей аналогией ереси по своим внешним проявлениям было византийское иконоборчество VIII–IX веков. Об этом периоде рассказывают Жития Феодора Студита, Иоанна Дамаскина, Иоанникия Великого из сборников Нила. Житие студийского игумена повествует о том, что во времена святого в Константинополе по приказу императора-иконоборца творились страшные кощунства над иконами: «…овы безчестне на землю пометаху, овы же огню предаху, овех же калом помазовахом и многая зла творяху». Одинаковые проявления ересей должны были иметь и сходные причины.
«О причинах иконоборчества много спорили в науке. Одни видели в нем влияние мусульманского востока с его запретом человеческих изображений, попытку некоего человеческого компромисса с исламом, другие — первое восстание против Церкви идеи „секулярной“ культуры, вдохновленной императорами… третьи, наконец, новый взрыв все того же еллинского спиритуализма»[433]. Житие Феодора Студита по-своему отвечает на этот вопрос. Согласно его рассказу, на Соборе, который в Рождественский сочельник 814 года созвал император Лев V Армянин, Феодор Студит обличил еретические заблуждения царя: «Откуда ти, о царю, сие умышление? Ниоткуду, — точию от Ветхаго закона писании»[434]. Обосновывая свои взгляды, иконоборцы ссылались на ветхозаветный запрет поклоняться рукотворным идолам: «Не сотвори себе кумира и всякого подобия». На это Феодор Студит отвечал: если уклоняться к Ветхому Закону, тогда надо и полностью исполнять его. Между тем действие Ветхого Закона прекращено благодатию Нового Завета. Ту же мысль в «Словах» о защите икон высказывал и святой Иоанн Дамаскин. «Ветхозаветный запрет делать „всякое подобие“, на который прежде всего и ссылались иконоборцы, имел в понимании Дамаскина временное значение и силу, был воспитательной мерой для пресечения склонности иудеев к идолопоклонству. Но… в царстве благодати не весь Закон сохраняет силу»[435].
Соборный приговор 1490 года свидетельствует о том, что новгородские еретики так же апеллировали к Ветхому Завету: «…хуляще и ругающеся: та суть дела рук человеческих, уста имут и не глаголют и прочее, подобне им да будут творящии и вси надеющиеся на нь»
