Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [96]

. Во сне он видел брата, «исхудавшего, с рубцами запекшейся крови». Весной 1942 года он писал в дневнике: «О Николае по-прежнему ничего, словно умер. А может быть, и умер?»

Деньги, которые он посылал Елене и Юрию, очень выручали их, но могли и вызывать зависть. После одного из переводов Елена отправила Юрия на рынок купить картошки. Он с большим трудом донес на спине тяжелый мешок и втащил в погреб под домом. Но за ним подглядывал кто-то из соседей, и ночью мешок украли, сорвав замок с погреба. Елена переживала кражу очень тяжело, плакала, а Юрий старался ее успокоить[479].

Зимой 1942–1943 годов в середине февраля Елену вызвали в Саратовское управление НКВД, известное как «серый дом». Она шла туда, дрожа от страха в ожидании чего-то ужасного, боясь, что по какой-то причине вдруг арестуют Юрия. Но агент госбезопасности не спросил ее о сыне – он снова и снова интересовался, когда она последний раз видела мужа, знает ли, где он находился после ареста, и если знает, то от кого. Она раз за разом повторяла, что не видела мужа с его отъезда на Украину в июле 1940 года и с тех пор не имела от него вестей. Ее отпустили.

Агенты НКВД знали, что Николая Ивановича уже не было в живых. 24 января 1943 года его доставили в тюремную больницу, истощенного и страдающего от лихорадки. Зайдя туда, он представился: «Перед вами, говоря о прошлом, – академик Вавилов, а сейчас, по мнению следователей, дерьмо»[480]. В больнице он жаловался на боль в груди и одышку. У него был понос, он почти не ел. Ему назначили диету «2-й стол и молоко» и поставили банки на грудь в попытке сбить лихорадку, которая, как отметил врач, могла быть рецидивом малярии.

Консилиум санчасти саратовской тюрьмы осмотрел Николая Ивановича, отметив его жалобы на общую слабость. Они установили: «истощение, кожные покровы бледные, отечность на ногах». Диагноз: «дистрофия, отечная болезнь»[481].

•••

26 января 1943 года, в 7 часов утра, у Николая Ивановича Вавилова остановилось сердце. Официальной причиной смерти была названа пневмония, простуда, вероятно, подхваченная во время выхода заключенных на прогулку по тюремному двору. Выдающийся ученый, охотник за растениями, планировавший накормить весь мир, умер от голода.

Глава 29 «Олег, где ты?»

Органы НКВД откровенно лгали о судьбе своих жертв. Сведения об арестованных предназначались для того, чтобы ввести в заблуждение их родственников и нагнать на них страх.

В июне 1943 года органы госбезопасности распространили слух о том, что знаменитый охотник за растениями умер в тюрьме в Саратове. Сперва этот слух дошел не до Елены с Юрием, которые продолжали жить в нескольких минутах ходьбы от саратовской тюрьмы, а до брата Сергея, и тот помог своему племяннику Олегу Вавилову поехать в Саратов навести справки. К этому времени Олегу уже исполнилось двадцать пять. Он был перспективным научным сотрудником Физического института им. П. Н. Лебедева Академии наук СССР, красивым и сильным молодым человеком. Олег сразу же отправился в Саратов. Сесть на поезд без официального разрешения было не так просто, тем более сыну «врага народа», но Сергей помог Олегу получить необходимые проездные документы.

В первую очередь он зашел проведать Елену с Юрием. Он не сообщил им о своем приезде заранее, поскольку в то опасное время любой неверный шаг мог насторожить агентов НКВД. Олег сказал, что в «сером доме», областном управлении НКВД, могут что-то знать о кончине Николая Ивановича. Как раз туда пять месяцев назад вызывали Елену и расспрашивали, что ей известно о муже. Она ничего не знала ни тогда, ни сейчас[482].

На следующее утро Олег с Юрием вдвоем пришли в «серый дом», в зловещую приемную на первом этаже. Олег постучался в окошко дежурного – отпугивающий барьер между простыми гражданами и госучреждением. Олег настоял, чтобы шестнадцатилетний Юрий подождал в стороне. Он не хотел, чтобы младший брат участвовал в разговоре.

В ответ на стук кто-то наконец открыл окошко. Юрию с его места было видно лицо дежурного, но он не слышал содержания короткого разговора, и окошко снова безапелляционно захлопнулось. Олег сказал Юрию, что, по словам дежурного, справку об отце можно получить только в НКВД в Москве. Братья вернулись домой. Олег объявил, что немедленно едет в Москву. Юрий захотел проводить его хотя бы до вокзала, но Олег не разрешил.

Олег не уехал в Москву в тот же день. С саратовского почтамта он дал две телеграммы: одну на домашний адрес в Москву своей жене Лидии, вторую – дяде Сергею. Текст был короткий: «Умер 26 января. Телеграммы мне шлите Саратов, Главпочтамт, до востребования, Олег»[483]. Олегу удалось выяснить дату смерти отца, но он уберег Елену и Юрия от этой скорбной новости.

«Страшная телеграмма от Олега о смерти Николая, – написал Сергей в дневнике. – Не верю. Из всех родных смертей самая жестокая. Обрываются последние нити. Реакция – самому умереть любым способом. А Николаю так хотелось жить. Господи, а может, все это ошибка?»[484]

Когда Сергей сказал о случившемся своей жене Ольге, она пронзительно вскрикнула. «Не забуду никогда вчерашнего Олюшкиного крика, плача, когда сказал ей о Николае, – писал Сергей. – А у меня замерзла окаменевшая душа. Работаю, живу как автомат, зажав мысль. ‹…› Сейчас так хочется тихой, быстрой и незаметной смерти».