Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [44]
В официальном разрешении говорилось, что Вавилов – почетный гость Эфиопии и местным властям приказано во всем ему содействовать, обеспечивать патронами и продовольствием и разрешить пересекать их границы. Вавилов планировал пробыть в дороге в глубину Абиссинии и Эритреи как минимум три месяца. На базаре в Аддис-Абебе Николай Иванович купил караванным носильщикам сандалии, но те предпочли идти босиком. По местным правилам, каждый путешественник давал согласие кормить членов своей команды, заботиться об их здоровье и трижды в месяц давать им глистогонное. В случае их смерти давалось обещание похоронить их достойным образом. Вавилов поинтересовался, как обеспечить дисциплину в караване, и получил наставление на всякий случай взять кандалы.
17 февраля 1927 года караван Вавилова вышел из Аддис-Абебы в направлении Анкобэра, центра крупного земледельческого района. Он медленно продвигался вперед, в среднем проходя от тридцати до сорока километров в день. Ночью разбивали палаточный лагерь, Вавилов приводил в порядок собранный за день материал и вел дневник. Высокогорное плато было изрезано глубокими каньонами. Пересекать их каравану было трудно. По одному из каньонов протекал Голубой Нил, в котором кишмя кишели крокодилы. «Утром до рассвета отправляем охрану, которая начинает стрелять в воду, разгоняя крокодилов. Словно открылись военные действия. ‹…› Несколько крокодилов брюхом вверх всплывают на поверхность. Караван потихоньку переходит вброд на другую сторону. Изредка для острастки постреливаем в воду».
Иногда караван останавливался на ночлег на военных постах, где офицеры проявляли гостеприимство. «Начинаются длинные церемонии. Хозяин должен обязательно не только накормить, но, главное, напоить караван. ‹…› Генерал желает, чтобы мы с ним побыли несколько дней. Показывает пойманную львицу, предлагает охоту. Все это прекрасно, но надо торопиться…» На следующую ночь один из караванщиков напился и начал буянить. С крайней неохотой Вавилов велел связать дебошира: «К утру он пришел в себя, и все обошлось сравнительно благополучно».
Невзирая на крокодилов и попойки караванщиков, Вавилов сделал на полях Абиссинии, как он сказал, «первоклассное открытие» – нашел своеобразную, безостую твердую пшеницу, ранее не известную науке. «Десятилетия селекционеры разных стран пытаются выводить безостую твердую пшеницу путем скрещивания обычных остистых твердых пшениц с мягкими безостыми пшеницами». А в Абиссинии природа сама создала то, что было не под силу агрономам. Вавилов собрал тысячи колосьев. «Это, пожалуй, самая интересная и теоретически, и практически находка за все время путешествия по Абиссинии», – отметил он.
На последнем переходе за несколько дней до Эритреи Вавилов столкнулся с группой вооруженных местных жителей, преградившей каравану путь. Караван искал место для ночлега, но, как выразился Вавилов, «физиономии встречных большой симпатии не внушали… ‹…› В палатке состоялся консилиум. Опасность была несомненной. В лучшем случае можно потерять мулов. Совет решил преподнести главарю шайки две бутылки коньяка – последний резерв, оставшийся от нашего специального, на какой-нибудь случай, запаса. В случае если это не окажет должного действия, то откупиться талерами…»
Коньяк был подарен и быстро выпит, и вскоре бандиты уже храпели. Пока шайка спала, караван поднялся до рассвета и двинулся в путь.
Когда караван дошел до Асмары, столицы Эритреи, последнего пункта маршрута, то Вавилов сдал «уже ненужное оружие» и отправил по почте драгоценный груз. Писареву, которого он теперь в шутку называл «Ваше превосходительство», Николай Иванович писал отчет: «Имею честь доложить… что третьего дня мною окончена отправка материалов экспедиции из Абиссинии. 4 дня и ночи писал без конца, онемели руки от подписывания (830 бланков таможеннику по 7 на посылку и другие). Отправил 59 посылок, до этого послано из Аддис-Абебы, из Джибуты и Бери-Дауа 61 посылка, итого 120 из Вост[очной] Африки. Вчера губернатор устроил спец[иальный] ужин для “советского” профессора. Пришлось надевать фрак»[184]. Дальше он писал: «Числа 16/IV еду в Италию». Встреча с Еленой была запланирована на первую неделю мая.
Подводя итоги экспедиции по Абиссинии и Эритрее, Вавилов выделил этот район в «самостоятельный очаг земледельческой культуры». Наличие специфических культур, таких как тэфф, абиссинский банан-энцете, вид горчицы-капусты, пшеница с фиолетовым зерном и «совершенно оригинальные» виды безостой пшеницы подтверждали эту оценку. Но этот район нельзя было считать богатым центром, заключил ученый. Там не было таких культур, как дикая пшеница, дикий ячмень или дикие зерновые и бобовые. Эти растения попали сюда с других, соседних территорий. Подводя итог затраченным трудам, он писал: «Состав культур сравнительно бедный. Здесь нет плодовых деревьев, столь характерных для Юго-Западной Азии, Средиземноморья, восточно-азиатского, индийского очага». Состав овощных культур был «мизерный».
Перед возвращением домой Вавилов посетил Грецию, Крит, Кипр и Испанию, где за ним приставили следить двух полицейских агентов диктатуры Мигеля Примо де Риверы. Шпики так измотались, пытаясь угнаться за Вавиловым, что в конце концов сдались и открыто попросили его сообщать им свой маршрут заранее. По обоюдному согласию преследователи и преследуемый каждый вечер встречались в следующем пункте путешествия.
