Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [15]

.

Пребывание молодой четы в Европе было прервано началом Первой мировой войны в августе 1914 года. Упаковав драгоценные образцы устойчивой к ржавчине пшеницы из лабораторий Кембриджа и Мертона, Николай и Катя поспешили домой поездом. Их тяжелый багаж, включая научные книги и ботанические образцы, был отправлен морем и утонул, когда перевозивший его пароход подорвался на немецкой мине. Это была крупная потеря, но благодаря тому, что у Николая Ивановича установились достаточно хорошие отношения с новыми наставниками, такими как Бэтсон и Вильморены, он смог восстановить большую часть коллекции.

В России шла мобилизация в армию. Миллионы мужчин уже были призваны. Младший брат Николая Сергей оказался в числе первых новобранцев. К счастью для Николая, травма глаза уберегла его от фронтовой службы. Он погрузился в следующий этап научной карьеры – подготовку к профессорскому званию – и продолжил опыты по устойчивости культурных растений к заболеваниям на экспериментальной станции «Петровки». Спустя несколько месяцев он нашел пшеницу, которая не погибала даже при опрыскивании мучнистой росой. Это был его первый упоительный успех – находка продовольственной культуры, устойчивой к грибку. Это подвигнет молодого ученого на поиски растений с иммунитетом к другим болезням. Вавилову предстояло пройти по стопам Бэтсона: побывать в Туркестане, Казахстане, районах Каспия и других плодородных землях в поисках растений с чудесными генами. С поисков пшеницы и риса, устойчивых к холоду и жаре, к избытку влаги или засухе, начнутся приключения будущего собирателя растений с мировым именем, который хотел избавить мир от голода.

Глава 4 Москва, лето 1916 года

В Первой мировой войне 1914–1918 годов в царскую армию были мобилизованы пятнадцать миллионов мужчин, по большей части крестьян. Новобранцев свозили со всех концов бескрайней Российской империи на Восточный фронт либо отправляли навстречу турецким войскам на Кавказский. Война по-разному коснулась братьев Вавиловых. Одного из них пошлют на Восточный фронт, а другого – на Кавказский, в Персию.

Июньским утром в доме № 13 на Средней Пресне Александра Михайловна Вавилова готовила на кухне завтрак. Неожиданно распахнулась входная дверь, и в дом вбежал ее первенец Николай, в новом c иголочки летнем костюме кремового цвета, рубашке с белым воротничком и галстуке. Он наскоро объявил, что после завтрака за ним заедет автомобиль Министерства сельского хозяйства, а затем снова исчез[61].

«Другие солдаты идут на войну в походной форме, а не франтом в льняном костюме, пешим маршем или верхом в седле и уж точно не в автомобиле с шофером», – скорее всего, подумала Александра Михайловна. Она вспомнила, как двумя годами раньше на Восточный фронт уходил ее младший сын Сергей. Он-то был обмундирован как офицер царской армии: полевая форма, погоны, сапоги с высокими голенищами. «Бедный мой мальчик, – сетовала тогда Александра Михайловна. – Он же совершенно не создан для солдатской доли». Он жаловался, что на медкомиссии новобранцев «осматривали почти как лошадей, в чем мать родила». «Я знаю, что я очень и очень мало “лошадь”. Мускулы слабы, без них жить не могу, но немножко “олошадиться” полезно», – писал Сергей Вавилов в дневнике[62]. Он не был драчуном, как Николай – тот постоянно встревал в уличные драки. В университете Сергей изучал физику, а в армии попал в радиодивизион, где его специальностью стала работа телеграфиста. Он тосковал по дому: «Прежде всего я попал “в народ”. Вот эти строевые, обозные, с которыми сижу сейчас в халупе, народ симпатичный, часто грубый. ‹…› Исковеркано все существование. Ужас переходит в постоянное недомогание. Грязь, скука, скука войны, тоска по дому, по матери, по физике, по Москве, по всему хорошему. А дальше я совсем не солдат, ни телом, ни душой»[63].

Александра Михайловна по многу раз перечитывала его письма и знала их наизусть. Она понятия не имела, где именно Сергей был на Восточном фронте; писать подробности запрещалось. Все, что он мог о себе сообщить: «Я расшифровываю, зашифровываю»[64]. Она прилежно отправляла ему посылки с едой и журналы по физике. Сергей писал, как скучает по Пресне, и мечтал о времени, когда в его личной жизни «взойдет закатившееся тихое комнатное солнце».

В первые годы войны Николай Иванович с женой жили в доме по соседству с родительским. Когда и до него дошла мобилизация, Николая Вавилова не отправили в действующую армию, а призвали для консультаций как эксперта-ботаника. Солдаты русской армии, которая вела наступление в северных провинциях Ирана в Персидскую кампанию Первой мировой войны, из-за местного хлеба массово мучились от головокружений – до дурноты. Александра Михайловна знала, что Николай обрадовался, когда его попросили выяснить причины загадочного заболевания. Ему не терпелось внести свой вклад в нужды фронта. Она не сомневалась, что он и делу поможет, и за себя постоит. Николай был гораздо решительнее, чем его брат, смелее, чем более мягкий по характеру Сергей.

И все же Александре Михайловне было грустно, как любой матери, чей ребенок покидает отчий дом. Николаю Ивановичу уже исполнилось двадцать восемь. Он всегда возвращался из поездок – и из полевых экспедиций на восток страны, и даже из Европы, где провел интереснейший год. Но теперь ей было страшно, что он уезжал, возможно, навсегда. Она знала о его планах отправиться в путешествие на поиски растений. Его не будет дома месяцами, а то и годами. На Пресне его уже ничего не удерживало – ни родители, ни работа и уж точно ни брак. Александра Михайловна не видела ни любви между Николаем и Катей, ни тепла, ни даже той моральной поддержки, которая была нужна ее сыну поначалу.