Николай Рерих - [22]
Сюжет картины «Сходятся старцы» продолжает «Гонца». Словно старейшины рода, получив тревожную весть, в ту же ночь поспешно собрались на совет. И одеты старики так же — в пушистые меха, в суровые рубахи. И так же спокойна природа. Но интересно, что перед этой картиной, исполненной так реально, рецензенты уже не говорят о традициях русской исторической живописи, а категорически относят ее к живописи «новой», которую наиболее полно представляет в это время Врубель.
«Новая живопись», вовсе не порывая с реальностью, отходит от иллюзорно-бытового ее изображения. Для «новой живописи» важно не столько воссоздание действительности, сколько отношение к ней художника, который волен выбирать средства и приемы, непривычные для ревнителей традиционного искусства.
Центр новой живописи — не изображение факта, но сама душа автора, его отношение к изображаемому, его внутренний мир. «Факты, люди, их отношения являются не целью, а только средством для выражения духовного мира художника. Такие картины прямо и непосредственно действуют на душу зрителя, и впечатление, производимое ими, отличается силой и цельностью…
Характерной в этом отношении является самая значительная картина на выставке — „Сходятся старцы“ г-на Рериха. Это не жанр, не историческая картина и тем более не пейзаж, хотя и по внешности и по настроению она заключает в себе элементы всех этих родов живописи: это просто сильное, высокохудожественное произведение, свидетельствующее о крупном таланте автора.
Светает; небо уже разгорелось отблесками первых лучей солнца и отражается в стеклянной поверхности озера, окруженного глухой стеной лесистых гор. Вершины их зарделись мягким розовым светом, но внизу все погружено в голубоватой дымке утренних сумерек. Вокруг заповедный бор. На первом плане корявый ствол дуба и идол обвешаны конскими черепами. Место уединенное, глухое, священное, торжественная тишина которого не нарушается человеком без особо важной причины.
Это первое, сильное, захватывающее впечатление приковывает зрителя к картине. У подножия дуба горит костерок; дым тонкими струйками подымается кверху в неподвижном воздухе. Кругом расположились группами старцы: кто в кольчуге и шишаке, кто в сермяге, кто просто в рубахе, иные прикрытые звериными шкурами — все это представители славянских племен. Лица их только намечены, взяты на таком расстоянии, что на них не видно никакого выражения, но по их спокойным позам, по отсутствию малейшего резкого движения видно, что беседа идет тихая, мирная, да и настроение всего окружающего таково, что не допускает возможности громкого спора, крика — все погружено в торжественном покое. Некоторые только подходят; вдали виднеются отдельные фигуры и целые группы, направляющиеся к этому же священному месту, и чувствуется, что пройдет еще время и этот покой будет нарушен, что здесь соберется целая толпа, подымутся шум, споры, крики; что собрать сюда всех этих старцев могло только огромное по важности событие, от которого зависит судьба целого народа.
Стараешься представить себе это событие: нашествие соседних племен, внутренние неурядицы, и одна за другой вырастают картины жизни этих племен, места, откуда пришли эти старцы, и незаметно, по воле художника, переносишься целиком в ту отдаленную эпоху, живешь в ней, создаешь все новые и новые картины, из зрителя превращаешься в самостоятельного творца и витаешь в области собственных художественных образов.
Картина надолго отрывает зрителя от будничной жизни и переносит в волшебный мир грез и фантазий. Это — характерная черта истинно крупного художественного произведения. Полноте и силе впечатления способствует и внешность картины, совершенно гармонирующая с ее внутренним содержанием. Написана она широко и грубо, нет ничего яркого, отчетливо выделенного, выпуклого; все в ней серо, неопределенно. Такою же широкой, грубой и неопределенной рисуется в нашем воображении и эта седая старина, яркость образов которой теряется в туманной дали веков».
Приводим здесь большую цитату из статьи художника и критика девяностых годов М. Далькевича потому, что она характерна именно для тех лет и подробным описанием картины, и словесными штампами («волшебный мир грез» и т. д.), и констатацией существования «старой» и «новой» живописи.
Критик точно отмечает отличие этой картины от «Гонца». Здесь художник гораздо менее внимателен к образам отдельных людей, он не выделяет, не раскрывает индивидуальности, напротив — сливает их в общую массу, объединенную единым «настроением» (это слово все больше входит в обиход художественной и театральной критики). В то же время художник более субъективен в выборе живописных средств, создающих это «настроение», тревожное и торжественное, охватывающее всех персонажей картины и ее зрителей.
Художник решительно отходит от традиций передвижников, от их подробной повествовательности, от обозначения сюжета в самом названии картины. Где, зачем сходятся его старцы? Возможно, для обсуждения вести о злой междоусобице. Но чтобы так точно определить событие, нужно знать замысел автора. Непосвященный зритель может предположить и сход-волхвование и сход — обсуждение предстоящей охоты. Автор, такой суховато-логичный в литературном изложении сюжетов своих картин, в самой картине ничего не проясняет и не рассказывает. И лиц старцев почти не видно, крупная фигура подходящего к костру человека взята со спины. «Настроение» создается вовсе не воплощением переживаний и характеров героев, но прежде всего единством живописного колорита, светом костра, светом начинающегося утра, который окутывает и людей, и деревья, и деревянных богов.
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автор книги подробно прослеживает жизнь великого режиссера и актера, оказавшего огромное воздействие на развитие мирового театра. Станиславский предстает здесь продолжателем традиций реалистического театра и новатором, чья жизнь в искусстве во многом определила художественные свершения XX пека. Его спектакли, сценические образы, все его творческие открытия воссоздаются в тесной связи с общественной и художественной жизнью России, с поисками нового, революционного искусства в послеоктябрьские годы. В книге широко использованы архивные материалы, переписка, дневники, воспоминания самого Станиславского и его современников.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Перед вами биографическая повесть о жизни и творчестве художника, великого голландского мастера, Рембрандта ван Рейна.Послесловие И. В. Линник.
Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
