Николай Рерих - [16]
«Воевода» — седой воин в шапке с пером, с бритым подбородком, похожий на украинца; «Варяг в Царьграде» — длинноусый воин в кольчуге, в шишаке оперся о секиру.
О «Варяге» с похвалой отзывается осенью 1895 года «Новое время». На ученической выставке в Академии сразу находится покупатель, который, не торгуясь, дает цену, наугад назначенную растерянным автором, — восемьдесят рублей. И. Чистяков, как всегда точно и загадочно, одобряет работу: «Очень талантливо, только манера мужицкая — это вы хотите Крамскому и Кº подражать…»
Действительно, работы подражательны, сами темы их идут от Васнецова. В отцовском кабинете, который «своей уютностью Антокольского даже вдохновил к эскизу», прихворнувший Рерих ждет натурщика, чтобы писать с него «Муромца». Начинает композицию: «Как перевелись богатыри на Руси» — ищет связь фигур и пейзажа, ритм: «Сперва у меня небесная сила сыпалась из разверзнутых небес, потом она шла по земле, а на небе играла зарница, а теперь зарница исчезла и на ее месте шалый закат. Хочется мне ужасно сделать его поблагоприличнее» — запись в дневнике. 10 марта показал эскиз Репину, тот очень хвалил — цельность впечатления, настроение, но посоветовал написать новый эскиз: полосу заката сделать шире, землю темнее, войско через нее, курган ниже…
Надо переписывать эскиз, искать для него исторические материалы. Поиски этих материалов для исторических «сочинений» приводят Рериха в 1895 году в Петербургскую Публичную библиотеку. Как Академия художеств, как соседний Александринский театр, она называется библиотекой императорской, хотя многолетний заведующий ее художественным отделом является воинствующим демократом.
Художникам он помогает так охотно, что Репин прозвал его огромный кабинет «справочным бюро». Там можно сидеть часами, вглядываясь в подлинные строки летописей, в алые, бирюзовые, голубые краски миниатюр, ощущать рукой плотность пергамента, холодок бумаги роскошных изданий.
Хозяин кабинета — Владимир Васильевич Стасов — радетель русского искусства, популяризатор, певец, защитник своего любимого передвижничества. Он яростно обличает всех, отступающих от реально-бытового отображения жизни; его идеал в музыке — «могучая кучка», Мусоргский, его идеал в живописи — Перов, Крамской, Репин «Крестного хода» и «Бурлаков». Другого не надо. От лукавого — импрессионисты, от лукавого — поиски Серова, Нестерова, Репина, когда они отходят от первоначальной реальности крестьянской и городской жизни России, ее народа, в несокрушимую силу которого так верит Стасов. Он любит старинных мастеров Возрождения, любит и французов-современников — Эдуарда Мане, Курбе. Зато туманы Клода Моне, голубые танцовщицы Дега (Дегаса — говорили и писали тогда) Стасова ужасают.
Неутомимо утверждая самобытность и великие таланты русского народа в его прошлом, Стасов ратует за образование «русского стиля» в настоящем, замечая, громко приветствуя и архитектуру, когда в ней возникают каменные украшения-кокошники, и картины Васнецова, и деревянные ковши и ендовы, продающиеся в питерских магазинах.
Владимир Васильевич сам знает неимоверно много и любит людей знающих, к знаниям стремящихся. Он занимается художественной, музыкальной, литературной критикой, историей, исследует египетское искусство и среднеазиатский орнамент, иранские миниатюры и коптские рукописи. Отстаивая значимость русского искусства, он в то же время ищет и утверждает связи России с иными странами, связи не столько бесспорные — экономические и государственные, сколько художественные. Стасов видит единение Руси не только с Западом, но прослеживает старинную, противоречивую тему Востока в русском искусстве.
За шесть лет до рождения Рериха, в 1868 году, Стасов опубликовал исследование — «Происхождение русских былин», где утверждал несомненность сходства сюжетов и образов былин с персидским эпосом «Шахнаме», с индийской «Махабхаратой». И не только сходство, но прямое тождество Еруслана Лазаревича и Рустема персидского эпоса, Добрыни Никитича и индийского бога Кришны. Стасов утверждает: «Наш новгородский купец Садко есть не что иное, как являющийся в русских формах индийский царь Яду, индийский богатырь — брахман Видушака, тибетский брахман Джинпа-Ченпо, тибетский царевич Гедон, индийский монах Самгха-Ракшита… Наш царь морской или царь-Водяник — это царь Нагов, царь Змеев, Ракшаза индийских и тибетских легенд. …Музыка Садки в подводном царстве — это проповедь правой веры буддийским героем в царстве змеев, злых духов».
Исследование напечатано не в ученом сборнике, но в популярном журнале «Вестник Европы». Подписчики читают его с интересом, хотя ученые полемизируют со Стасовым, а он громогласно обвиняет своих противников в невежестве, пародируя их же доводы: «Как можно великому, преславному, первейшему на свете русскому народу получать что-нибудь (и в особенности именно поэтические сказания, эту славу и гордость нашу) от азиатов, от дикарей! Это нелепо, это немыслимо. Пусть бы еще доказывали, что мы получили их от каких-нибудь аристократических народов, например от греков, римлян или кого-нибудь в этом роде — это еще куда ни шло! А то от каких-то непристойных тюрков, монголов, киргизов, калмыков: фу, какая низость, какая гадость! Чье благородное сердце от этого не повернется!»
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автор книги подробно прослеживает жизнь великого режиссера и актера, оказавшего огромное воздействие на развитие мирового театра. Станиславский предстает здесь продолжателем традиций реалистического театра и новатором, чья жизнь в искусстве во многом определила художественные свершения XX пека. Его спектакли, сценические образы, все его творческие открытия воссоздаются в тесной связи с общественной и художественной жизнью России, с поисками нового, революционного искусства в послеоктябрьские годы. В книге широко использованы архивные материалы, переписка, дневники, воспоминания самого Станиславского и его современников.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Книга Авермата — это биографическая повесть о главе фламандской школы живописи П.-П. Рубенсе. Всесторонне одаренный, блестяще образованный, Рубенс был художником огромного творческого размаха, бурного темперамента. Прирожденный живописец-монументалист, талантливый дипломат, владеющий несколькими языками, ученый-гуманист, он пользовался почетом при королевских дворах Мадрида, Парижа и Лондона. Обо всем этом живо и увлекательно рассказывается в книге.
Перед вами биографическая повесть о жизни и творчестве художника, великого голландского мастера, Рембрандта ван Рейна.Послесловие И. В. Линник.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
