Николай Коробицын - [8]

— Согласится-то он согласится, я в том не сомневаюсь, — сказал подошедший доктор Либанд, который метеора не видел. — Только вот хочу заметить, что Лангсдорф совсем недавно избран иностранным членом-корреспондентом Петербургской академии наук и русского языка не знает. Однако, надеюсь, господам офицерам преподавали в Морском корпусе немецкий язык, так что проблем не будет. А Николаю Ивановичу, коль он немецким не владеет, мы уж переведем сию лекцию.

И Либанд с доброй насмешкой улыбнулся смущенному Коробицыну. Тот действительно слабо знал немецкий язык.

Наступил октябрь, но корабли шли к югу, и становилось не холоднее, а жарче. Лисянский приказал проветрить и спрятать теплые вещи. Матросам выдали легкую парусиновую форму.

Вблизи корабля видели множество больших рыб величиной с большого осетра и видом похожих на него. Они долго плыли за кораблями. На «Неве» пытались ловить их на удочку, но неудачно.

— Это тебе не на Сухоне рыбачить, — подсмеивался матрос Митрофан Зеленин над своим молодым земляком-устюжанином Мишей Шестаковым.

И только Иван Попов подсек было одну из этих рыбин, но в последний момент и у него она сорвалась с крючка.

7 октября рано утром увидели берег острова Тенериф из группы Канарских островов.

«Вид его возвышенный и холмистый, с утесистыми берегами», — записал Коробицын в дневнике.

А позже открылась и гора Пик[8] в виде конуса, напоминающего сахарную голову. Ее вершина была окутана облаками, но в зрительную трубу на ней можно было разглядеть снег.

У острова курсировало судно, на нем подняли французский флаг, приготовились к бою и сделали выстрел из пушки. Его команда приняла приближающиеся корабли за английские. Выяснив, что это русские суда, французы извинились за выстрел.

На следующий день утром шлюпы «Надежда» и «Нева» стали на рейде города Санта-Крус. На корабль «Надежда» прибыл капитан порта и любезно указал удобное место стоянки для русских судов.

9 октября Крузенштерн, Лисянский и Резанов отправились на шлюпках в город, где были приняты губернатором Канарских островов маркизом де ла Касса Кагигалом.

Коробицын и Шемелин полностью отдались заботам о продовольствии. Им помогал назначенный экономом молодой офицер Беллинсгаузен. На суда переправляли с берега мясо, зелень и хлеб, а заготовляли картофель, тыкву, огурцы и лук. Порожние бочки наполнили пресной водой. Купили и тенерифского вина мадеры для господ офицеров.

«Все же в Тенерифе издержки заготовлением стоили 1200 пиастров», — с некоторым сожалением отметил Коробицын в дневнике. Город Санта-Крус он охарактеризовал так: «Укрепления с моря из камня батареями. Гавань неудобна. Городские строения двух- трехэтажные. Крыши домов черепичные. В городе три католические кирхи, один женский монастырь и два монастыря мужских — францисканского и доминиканского орденов. Население — гишпанцы. Одеваются легко и чисто — климат жаркий. Торгуют вином. На другие товары цены высокие. Природные же народы смуглы. Собирают фрукты. Есть хлебопашество. Скотоводство — лошади, волы, ослы и верблюды, а также бараны и свиньи, коим в корм дают турецкую пшеницу или кукурузу и ячмень. Основное же питание жителей — рыба, а также картофель, тыквы, арбузы, бананы, каштаны и кокосовые орехи. Много фруктов: яблок, лимонов, персиков, апельсинов, абрикосов, ананасов, слив и винограду».

Коробицын описал также гору Пик, отметив ее высоту — 1700 сажен, и не скрыл того, что завидует ученым Лангсдорфу и Телезиусу, которые на нее взбирались, видели лед на вершине и рассказывали о бегущих по склонам источниках с чистой и холодной водой.

15 октября российские корабли посетил губернатор Тенерифа. Ему салютовали орудия обоих шлюпов.

На одном из чаепитий в кают-компании кто-то задал вопрос: откуда происходит название «Канарские острова»? К удивлению офицеров, не всезнающий Повалишин, а мичман Василий Берг объяснил, что название это происходит от латинского слова «канис», что значит «собака». В давние времена здесь в несметном количестве водились громадные своры местных собак.

Но всезнающий Повалишин не ударил лицом в грязь и рассказал, что море у берегов острова называют Заливом кобылиц. Дело в том, что животные часто бросаются тут в воду, когда на море большое волнение. Кобылицы кидаются в волны и плывут, обезумев от страха, с мольбой в глазах, с намокшими гривами.

Это чаепитие и занимательная беседа оказались последними у берегов Тенерифа. На следующий день суровый берег острова, черные пористые камни, похожие на застывшую пену, остались за кормой. Ушла назад и таинственная пещера, вход в которую можно было принять за врата преисподней.

И вот опять над головой только голубое, «эмалевое», как на старинных великоустюжских изразцах, небо, а внизу, насколько хватает глаз, несказанно синий простор океана.

Распустив паруса, корабли шли к экватору. Вблизи кораблей стали появляться стаи летучих рыб. В длину каждая из них была около десяти дюймов[9] и походила на сельдь. Некоторые из этих рыб даже перелетали через палубу корабля. Более удачливыми рыболовами стали матросы. Из предосторожности пойманную рыбу, по совету Коробицына, проверяли, опуская в отвар из нее серебро. Если оно не чернело, то рыбу употребляли в пищу, не боясь отравиться.