Николай Коробицын - [10]

Они вышли на палубу. Тут же к Федору Толстому подскочил орангутан и трогательно обнял его.

— Вот лучший мой друг, приобрел его здесь, в Бразилии. Все попугаев покупают, я же их не выношу. А обезьяна весьма забавна, почти все понимает и привязалась ко мне. Особых обязанностей у меня тут нет, так что уделяю ей время.

— Ученые наши, господа Тилезиус и Лангсдорф, — продолжал Толстой, — целые дни здесь на берегу гоняются с сачками за бабочками. Удивительное, я вам скажу, зрелище.

Коробицын еще несколько раз встречался с Толстым, лучше узнал его и понял, что много в этой сложной натуре показного, а в целом человек он и интересный, и по-своему добрый.

В свободное от забот по корабельной службе время Коробицын бродил по окрестностям города. Там простирались болота, на которых огромные лягушки лаяли, как собаки. Забавляли моряков и огромные светящиеся жуки, матросы называли их огненными мухами. Взяв трех из них в руки, можно было читать книгу. Коробицын однажды с помощью такого жука отыскал в темноте носовой платок. Как-то он даже пытался при этом свете вести записи в дневнике.

20 января посланник Резанов вернулся с берега на корабль «Надежда». Провожал его сам губернатор. Знаками оказываемой чести были барабанный бой, преклоненные знамена, залпы пушек.

На следующий день готовились выйти в море, но дул встречный ветер, который задержал путешественников. А вечером на корабли приехало несколько португальских чиновников с дамами, и пробыли они в гостях до 12 часов ночи. Один из гостей, бывший в подпитии, украл из каюты Лисянского сафьяновую записную книжку и костяной футляр с зубочисткой. Русские офицеры это видели, но решили не поднимать шума. Так этот воришка со своей добычей и убыл на берег.

С якоря снялись 23 января и пошли Атлантическим океаном к мысу Горн.

Капитаны торопились. Мыс Горн можно сравнительно безопасно обойти только в летние месяцы, и февраль в южном полушарии — последний из этих месяцев. В остальное время года здесь свирепствуют сокрушительные ураганы.

С каждым днем становилось все холоднее, погода портилась, тепло исчезло. Начались бури. Волны поднимали корабли и швыряли их в разные стороны. Нередко «Нева» и «Надежда» теряли друг друга из вида. Пока им удавалось всякий раз находить друг друга, но кто знает, не придется ли через некоторое время плыть врозь.

И Крузенштерн с Лисянским условились: если туман и буря разлучат их надолго, то они будут огибать мыс Горн поодиночке, а встретятся потом на острове Пасхи в Тихом океане.

— Но если у острова Пасхи Вы «Надежды» не найдете, — сказал Крузенштерн Лисянскому, — ищите нас у острова Нукагива.

Сквозь мрак и холод корабли продолжали свой путь к югу. Лисянский приказал Коробицыну выдать команде теплую одежду. Для поддержания здоровья на обед в горох стали класть сушеный бульон, увеличили порции тыквы и лука, подаваемого с соленой пищей. На завтрак непременно давали чай, а иногда пивное сусло. Занимаясь составлением описи продуктов, Коробицын с радостью обнаружил бочку лука и около ста тыкв. Приходилось жалеть, что мало взяли бананов и лимонов в Бразилии, но тут уж Николай Иванович виноват не был — бананы показались недозрелыми Лисянскому. А лимоны великолепно доспевали на корабле.

Однажды рано утром команду разбудил удар в подветренный борт. Коробицын поднялся наверх. Там уже собрались офицеры, а на мостике рядом с вахтенным стоял Лисянский. Позади шлюпа виднелось большое беловатое тело мертвого кита.

Произошло это недалеко от островов Штатов[12], но, как записал Николай Иванович в дневнике, «оные по мрачности горизонта скоро пасмурностию от нас закрылись».

16 февраля поднялся сильный шквальный ветер, сыпались снег и град, и на следующий день разразился новый шторм, который продолжался более суток. Нередко волны переваливались через корабль. «Надежда» шла рядом, на расстоянии не более ста сажен, но порой был виден только ее вымпел. На «Неве» выломало из шкафута два щита. И опять Коробицын поразился мужеству команды, которая, не щадя сил, сражалась с бурей. «Матросы наши отправляли свою должность с бодростию духа, — писал он в дневнике, — коим на сей случай для подкрепления сверх положенного выдавали еще в день порцию водки».

Буря прекратилась внезапно, как и появилась. Выглянуло солнце, заголубело небо. Ветер дул ровный и попутный. Но все знали, что приближаются к самой южной оконечности Америки — к страшному мысу Горн, где круглый год свирепствуют ураганы, где вечно туман и дождь, где огромные волны разбиваются о подножия угрюмых гор.

Моряки, готовясь к трудному испытанию, проверяли каждый канат, каждый парус, внимательно осматривали обшивку кораблей. На всех лицах появилось выражение озабоченности. С каждым днем все реже слышались песни и шутки.

— Чего вы так беспокоитесь? — обратился Коробицын к офицерам. — Мы дошли уже до Огненной Земли, а погода стоит превосходная.

— Погода здесь весьма обманчива, — ответил Павел Арбузов. Он стоял с группой офицеров на палубе и раскуривал трубку. — Голландский капитан Роггевейн, подходя к Огненной Земле, тоже был очарован хорошей погодой, а у мыса Горн его подхватил ураган и отнес далеко на юг. Роггевейн с большим трудом вывел свой корабль из полярных льдов.