Николай Коробицын - [22]

И «Нева» двинулась прочь от этого опасного места. Через несколько часов «остров бедствия», как назвал его Коробицын, уже скрылся из вида.

Погода стояла мрачная. Пронесся бурун. Несколько раз за ночь ложились в дрейф.

Лисянский сказал, что где-то здесь, по словам английских шкиперов, должна быть подводная банка, но морская хмарь не позволила точно определить ее местонахождение.

Видели летучих рыб. А более, как записал Коробицын в дневнике, до начала ноября ничего примечательного не случилось.

4 ноября прошли Маршалловы острова. На их берегах росли кокосовые и банановые деревья, паслись стада рогатого скота и свиней.

— Некоторые из этих островов необитаемые, — рассказывал Повалишин. — И стада, которые мы видели, дикие. Острова были разорены испанцами, которые и сейчас приезжают сюда на судах, бьют скот, а мясо сушат и отвозят на обжитые ими острова.

Несколько дней дул попутный ветер и «Нева» споро двигалась к Китаю. Но 11 ноября разразилась страшная буря. Сильный вихрь нес волны стеной, сверху в море обрушивался сплошной ливень. День нельзя было отличить от ночи. На подветренной стороне палубы выломало два щита. В море смыло трех матросов, но они успели схватиться за брошенные им веревки и чудом спаслись от разъяренной стихии. Сорвало и унесло в море ялик. Вода залила трюм, и ее непрерывно откачивали помпой в три смены. Люди совсем обессилели, почти сутки они работали без пищи и отдыха.

С четырех часов пополудни вода в трюме пошла на убыль, буря начала утихать, и к полуночи стало полегче. Корабль выпрямился. А к утру шторм прекратился окончательно. Подняли паруса и вновь пошли намеченным курсом.

Но утром для Коробицына начались неприятности: когда открыли люки, из трюма пошел пар с неприятным запахом. Запах, как установили, был от сопревших пушных товаров. Они подмокли в левой части корабля. От тяжелого смрадного воздуха у спустившихся в трюм людей разъедало глаза, больше пятнадцати минут в таком зловонии никто находиться не мог. Побывавшие в трюме страдали от головной боли. Отсеки, где хранилась попорченная пушнина, проветривали, на палубе корабля держали жаровни.

Груз в трюме разбирали несколько дней. Коробицын составил опись погибшего товара, который затем, согласно его данным и по решению специально созданной комиссии, сбросили в море. Это были шкурки морских котиков, бобров, соболей, песцов, лисиц, норок. Убыток составил более 80 тысяч рублей.

Часть груза подсушили на палубе, перепаковали и снова спустили в трюм, который после очистки и проветривания был признан пригодным для хранения ценного товара.

За всеми этими хлопотами Коробицын и не заметил долгого пути, и 18 ноября был очень удивлен, когда лейтенант Арбузов крикнул ему: «Николай Иванович, однако ж, Китай на горизонте!»

Глава VI. В Китае

Скоро уже и без подзорной трубы можно было увидеть лежащие при Кантонской бухте острова, между которыми сновало множество мелких китайских судов. «Нева» легла в дрейф. Ждали лоцмана.

На следующий день утром на «Неву» прибыли китайский чиновник и лоцман. Моряки с интересом разглядывали их. О китайцах они знали мало: слышали, что Пекин — самый большой город в мире, что китайцы молятся в странных храмах — пагодах, что они делают замечательную посуду из фарфора. Ну а что китайцы — самый вежливый народ в мире, моряки убедились, наблюдая за лоцманом и чиновником. Лоцман, например, так низко поклонился капитану Лисянскому, что чуть не коснулся лбом палубы.

Китайцы сообщили, что другой русский корабль «Надежда» уже несколько недель стоит на якоре в Макао. Лисянский приказал сразу же отправить туда шлюпку с известием о прибытии «Невы» в Китай: он прекрасно понимал, что Крузенштерн тревожится о судьбе «Невы».

21 ноября в семь часов вечера «Нева» бросила якорь у острова Макао. Кругом, куда ни кинешь взор, поднимались мачты судов.

Утром на следующий день Лисянский с офицерами и Коробицыным поехали на шлюпе на берег в город, где разыскали Крузенштерна. Капитаны обнялись, а Коробицын был очень рад снова увидеться с компанейским приказчиком с «Надежды» Федором Шемелиным, который был с Крузенштерном.

Крузенштерн рассказал, что, поскольку «Надежда» прибыла под военным российским флагом, идти в Кантон ей не разрешили. Но главная причина для огорчения заключалась в том, что на корабле «Надежда» не было для кантонской торговли никаких товаров.

23 ноября Крузенштерн передал командование «Надеждой» лейтенанту Ратманову, а сам вместе с Лисянским и Коробицыным отправился на «Неву», чтобы идти на ней в Кантон. В 11 часов на «Неве» подняли якорь, и она медленно двинулась по реке Тигрис[15] к Кантону. Сначала шли под парусом, а затем на буксире, который состоял из десятка китайских лодок.

По реке двигались очень медленно, почти трое суток и наконец прибыли на место якорной стоянки. Там находилось несколько английских, датских и американских судов.

На корабль прибыл из Кантона таможенный мандарин[16] и сделал запись о прибытии российского торгового корабля. В тот же день Крузенштерн и Лисянский уехали на шлюпке в Кантон. Лисянский возвратился из Кантона на «Неву» с договоренностью о размещении пушных товаров в портовых складах. Выгрузка товаров с корабля производилась четвертого и пятого декабря. На берег их перевозили на четырех китайских ботах.