Николай I - [255]

.

Над великосветскими дамами Николай Павлович подшучивал иногда с плохо скрытой иронией. На известном балу во дворце Б. Н. Юсупова, состоявшемся 26 февраля 1837 года, среди самых прелестных женщин выделялась супруга князя Павла Николаевича Демидова (брата Анатолия, имевшего титул князя Сан-Донато) Аврора Карловна. Одна из мемуаристок, тогда молодая девушка, только начавшая выезжать на балы, пишет: «На этом бале она обратила на себя внимание всех оригинальностью своего наряда: неизвестно почему, вероятно, par esprit de contredictio (из чувства противоречия), при ее баснословном богатстве она явилась на этот блистательный бал в самом простеньком белом, креповом платьице, без всяких украшений, и только на шею повесила себе на тоненькой черной бархотке (à l’enfant) (по-детски) бриллиантовый крест всего из пяти камней. По поводу этого креста тут же на бале ходил анекдот: рассказывали, что государь Николай Павлович, взглянув на ее простенький костюм, со смехом сказал ей: «Aurora, comme c’est simple, et comme cela coûte peu!» («Аврора, как это просто и как это стоит дешево!»)»^{1768}. Не понимавшей тогда в чем дело девушке объяснили, что за каждый камушек можно купить дом.

Непринужденно вел себя Николай Павлович и на маскарадах. «Император и наследник, — пишет граф Рейзет, прибывший в Россию в 1852 году, — бывали совершенно запросто на маскарадах в Большом театре. Государь появлялся обыкновенно в казачьем мундире, который очень шел ему. Он похаживал взад и вперед в толпе, говорил, смеялся; маски интриговали его, толкали как первого встречного, и никто, по-видимому, не обращал на него никакого внимания. Таков характер русской жизни: рядом с самым строгим этикетом допускается полная бесцеремонность»^{1769}. Впрочем, при Николае I маскарады чаще проходили не в Большом театре, а в «благородном собрании» или в доме Энгельгардта на Невском проспекте, когда вслед за императорской четой их стало посещать и высшее столичное общество. По воспоминаниям современников, «в этих маскарадах особенных костюмов не было… дамы были в масках и в разного вида домино и капуцинах, а мужчины просто во фраках с шляпою на голове»^{1770}. В разговорах с дамами на маскарадах Николай Павлович был, как всегда, любезен, но фамильярностей не любил, и они могли подчас вывести его из себя. Известно, что на маскарадах появлялись дамы из разных социальных слоев общества, что дало повод мадам Рондо сравнить маскарады с железной дорогой, которая также уравнивала различные классы и сословия. В маскарад 1851 года одна из сомнительных масок (вероятно, из кухарок или горничных) стала фамильярно флиртовать с государем, жеманно спрашивая: «Кто же я такая?» — «Дура», — вспылил Николай Павлович и отвернулся^{1771}.

На одном из маскарадов Николай Павлович познакомился с Варварой Аркадьевной Нелидовой, племянницей Екатерины Ивановны Нелидовой — фаворитки Павла I, тихо доживавшей свой век в Смольном, а на лето выезжавшей и в Царское Село (Николай Павлович по-своему заботился о ней). От своей тетки В. А. Нелидова знала некоторые подробности из детства Николая Павловича и рассказала ему о них во время танца, когда была в маске. Ее пригласили ко двору, и весной 1838 года она была назначена фрейлиной. «То, что началось невинным флиртом, — пишет Ольга Николаевна, — вылилось в семнадцатилетнюю дружбу. В свете не в состоянии верить в хорошее, потому начали злословить и сплетничать… Варенька Нелидова была похожа на итальянку со своими чудными темными глазами и бровями. Но внешне она совсем не была привлекательной, производила впечатление сделанной из одного куска. Ее натура была веселой, она умела во всем видеть смешное, легко болтала и была достаточно умна, чтобы не утомлять… Я заметила, что женщины такого типа нравились деловым мужчинам, как так называемые «душегрейки». Папа часто после прогулки пил чай у Вареньки; она рассказывала ему анекдоты, между ними и такие, какие никак нельзя было назвать скромными, так что Папа смеялся до слез. Однажды от смеха его кресло опрокинулось назад. С тех пор кресло это стали прислонять к стене, чтобы подобного случая не повторилось»^{1772}.

Самый желанный взгляд для обывателя — через замочную скважину, со смакованием альковных подробностей, хотя бы на основе слухов. Именно так, «Слухи», назывался рукописный журнал, составлявшийся Н. А. Добролюбовым в 1855 году, после смерти Николая I. Особенно упорные слухи ходили о том, что причиной расположения Николая Павловича к П. А. Клейнмихелю, первому (как и П. А. Фредерикс) адъютанту Николая Павловича, была его услужливая готовность усыновлять детей императора. Обыгрывая фамилию графа, Н. А. Добролюбов писал, что детей было бы правильнее называть не «кляйн-Михелями» («маленькими Михелями»), а «кляйн-Николаусами»^{1773}. Варвара Аркадьевна приходилась П. А. Клейнмихелю родственницей по линии второй его жены. Служивший позднее под началом П. А. Клейнмихеля как главноуправляющего путями сообщения инженер А. И. Дельвиг пишет: «Между тем Клейнмихель, разведенный с первою женой по указу Синода, которым он лишен был права вступить во второй брак, женился на молодой, богатой, бездетной вдове [К. П.] Хорват, урожденной Ильинской. Сестра же его второй жены была замужем за Аркадием Аркадьевичем Нелидовым. Сестра же последнего, Варвара, по окончании воспитания в Смольном монастыре, жила у Клейнмихеля в доме Главного штаба. Молодая Нелидова очень понравилась государю. Многие обвиняют Клейнмихеля в том, что он этому способствовал, но я слышал от достойных веры людей, что он, напротив того, принимал меры, конечно, не вполне энергичные, удалить Нелидову от государя… но когда эти меры не помогли, то Клейнмихель воспользовался положением»