Николай I - [256]

.

Звезда В. А. Нелидовой стала всходить во время перестройки Зимнего дворца параллельно с восхождением самого П. А. Клейнмихеля, который после завершения работ получил титул графа с девизом «Усердие все превозмогает», а также право помещения в герб изображения Зимнего дворца. В это время Нелидова уже была фрейлиной и жила в Зимнем, продолжая часто бывать и на квартире графа. Вероятно, она не сразу нашла нужный тон в общении с домашними, сначала «держала себя величаво», так что сыновья Клейнмихеля над нею смеялись. Сам Клейнмихель с родственницей не церемонился и, как свидетельствует обедавший у своего начальника А. И. Дельвиг, принимал ее лежа «и на своем казарменном жаргоне звал ее стервою, иногда так громко, что и посторонние слышали». Но уже очень скоро В. А. Нелидова добилась всеобщего признания и одобрения. Как пишет М. П. Фредерикс, «она и не помышляла обнаруживать свое исключительное положение между своих сотоварищей фрейлин; она держала себя всегда очень спокойно, холодно и просто… она была достойная женщина, заслуживающая уважения»^{1775}. «Сама Нелидова, — писала А. И. Соколова, — тщательно скрывала милость, которую обыкновенно выставляют напоказ женщины, пользующиеся положением подобным ей»^{1776}.

В опубликованной двумя изданиями и написанной в жанре исторического детектива книге П. Гримма сделана попытка воссоздать образ В. А. Нелидовой, тогда еще памятный современникам (она умерла в 1897 году): «Несмотря на трех детей, которыми она подарила государя, ее лицо сохранило полный блеск молодости (речь идет о 50-х годах. — Л. В.). Черты ее строго правильные позволяли справедливо и основательно Нелидовой соревноваться с красивейшими женщинами во всей России. Она не была блистательной красавицей вроде Монтеспан и, скорее, напоминала собой непреодолимую строгую красоту Ментенон. Подобно Ментенон, сумевшей пленить сердце Людовика XIV, Нелидова пленила Николая не только своей красотой, но и умом. Она умела управлять своим повелителем с тактом, свойственным только женщине. Делая вид, что во всем покоряется, всегда умела направить его на путь, который, по ее мнению, был лучшим… она могла бы злоупотреблять своим влиянием по части интриг и кумовства, но была далека от этого, даже нередко ее влияние имело добрый результат, и никогда не старалась она выставляться на вид, не окружала себя призраками и ореолом власти; ей хорошо был известен гордый и подозрительный характер государя»^{1777}. Вероятно, эта характеристика справедлива. Именно такой рисуется ее образ в воспоминаниях современников.

Бывшая смолянка А. И. Соколова свидетельствует: «Больших и особенно знаменательных увлечений за императором Николаем I, как известно, не водилось. Единственная серьезная, вошедшая в историю связь его была с Варварой Аркадьевной Нелидовой, одной из любимых фрейлин Александры Федоровны. Но эта связь не могла быть поставлена в укор ни самому императору, ни без ума любившей его Нелидовой. В нем она оправдывалась вконец пошатнувшимся здоровьем императрицы, которую государь обожал, но которую берег и нежил. Как экзотический цветок, Нелидова искупала свою вину тем, что любила государя всеми силами своей души, не считаясь ни с его величием, ни с его могуществом, а любя в нем человека. Императрице связь эта была хорошо известна… Она, если так можно выразиться, была санкционирована ею, и когда император Николай Павлович скончался, то императрица, призвав к себе Нелидову, нежно обняла, крепко поцеловала и, сняв с руки браслет с портретом государя, сама надела его на руку Варвары Аркадьевны. Кроме того, императрица назначила один час в течение дня, в который, во все время пребывания тела императора во дворце, в комнату, где он покоился, не допускался никто кроме Нелидовой, чтобы дать ей, таким образом, свободно помолиться у дорогого ей праха»^{1778}.

Впрочем, как отмечает А. И. Соколова, «помимо серьезной и всеми признанной связи, за государем подчас водились и маленькие анекдотические увлечения, которые он бесцеремонно называл «дурачествами», перекрестив их в оригинальное наименование «васильковых дурачеств» с тех пор, как услышал, что Ф. И. Тютчев поэтически назвал их «des blluettes». Среди фавориток Николая Павловича была, например, фрейлина Урусова, ставшая затем княжной Радзивилл^{1779}.

В начале 1834 года по Петербургу ходили слухи об истории с четой Безобразовых. А. С. Пушкин посвятил этой истории четыре записи в дневнике, но без подробных комментариев. Говорили о ревнивом флигель-адъютанте Сергее Безобразове (красавце и ловеласе), будто бы давшем императору пощечину и посаженном затем под арест, а потом отправленном на Кавказ. По слухам, фрейлина Л. А. Хилкова-Безобразова была любовницей Николая Павловича. Не случайно в октябре 1833 года А. С. Пушкин шутливо советовал в письме Наталье Николаевне не кокетничать с царем и Безобразовым^{1780}.

Возможно, к таким увлечениям императора можно отнести и москвичку Ольгу Александровну Долгорукову. Это о ней в дневнике за 10 мая 1834 года А. С. Пушкин писал: «Царь мало занимался старыми сенаторами, они роптали, глядя, как он ухаживает за молодою кн. Долгорукой (за дочерью Саши Булгакова! — говорили ворчуны с негодованием)»