Николай I - [234]

В одном из выпусков исторических очерков, посвященных столетию Военного министерства, подводились итоги поездкам императора за четверть века. Оказалось, что, несмотря на отсутствие удобных в начале царствования путей сообщения, в 1825–1850 годах он совершил разъездов сухим путем 124 тысячи 486 верст и морским — 12 тысяч 850 верст; в среднем 5500 верст ежегодно. Не случайно и то, что именно в его царствование развернулось в широких масштабах строительство шоссейных дорог. В 20-е годы еще один большой непоседа и путешественник со стажем, А. С. Пушкин, мечтал: «…Дороги, верно, у нас изменятся безмерно: шоссе Россию здесь и тут, соединив, пересекут»^{1588}. Пушкин успел все-таки прокатиться по первому шоссе из Петербурга в Москву, построенному в 1816–1833 годах общей протяженностью 702,5 версты (724 километра) с его 25 станциями. В дальнейшем, с 1833 по 1855 год, было построено еще 6,5 тысячи километров шоссейных дорог. Шоссе имели стратегическое значение, и если в целом дороги находились в ведении губернаторов, а их состояние контролировалось через Министерство внутренних дел, то шоссе были подведомственны Главному управлению путей сообщения. В 1849 году по докладу П. А. Клейнмихеля уже все дороги были подчинены его ведомству.

Николай Павлович ездил исключительно на «почтовых», но не брезговал, в случае необходимости, пересесть на первую попавшуюся почтовую телегу или сани. Так было в 1838 году, когда при возвращении из-за границы после поломки колеса у парохода Николай Павлович, уступив императрице, дочерям и камер-юнгферам все три экипажа, находившиеся на судне, отправился далее в путь на маленькой почтовой тележке вместе с великаном А. Ф. Орловым. Потом они взяли вторую тележку и только в 172 верстах от Ревеля встретили коляску А. Ф. Орлова, возвращавшуюся из Берлина с фельдъегерем государя.

Спартанские наклонности Николая Павловича в полной мере находили отражение в его дорожном неприхотливом быту. Как отмечал А. Э. Эвальд, «государь никогда не ездил в карете или вообще в закрытом экипаже. Летом ему подавали крепкую рессорную коляску, зимой широкие пошевни, покрытые коврами»^{1589}. Пошевнями (иначе обшивнями) назывались сани, обшитые лубом, с высокой спинкой. В таких пошевнях император изображен проезжающим по набережной Невы на рисунке В. Ф. Тимма с картины H. Е. Сверчкова (1853). В санях он часто ездил по делам, прогуливался перед обедом, выезжал на масленичные гулянья, объезжая Марсово поле и не отказывая себе в удовольствии прокатить в качестве «дедушки» толпу ребятишек. Император мог привезти с собой в Зимний дворец беспризорную девочку в грязном рваном платье, вскочившую на запятки, чтобы передать ее на попечение «бабушки» Александры Федоровны. Иногда он выезжал и со всей семьей.

Чаще же всего императора можно было увидеть в коляске. В «откинутой коляске», то есть в коляске с откидным верхом, изображен он в стихотворении Аполлона Майкова, которое в обиходе стало называться «Коляска». В характерной позе, в шинели с поднятой рукой Николай Павлович запечатлен на рисунке П. А. Каратыгина. Если при Александре I коляска окрашивалась в желтый цвет, то при Николае I цвет был заменен на синий. Впрочем, камер-фурьерские журналы и другие источники довольно часто фиксируют появление императора и в дрожках — легком, обычно двухместном открытом экипаже на рессорах. В таком хрупком на вид и, по выражению маркиза де Кюстина, «самом маленьком из мыслимых экипажей»^{1590} Николай Павлович умудрялся даже вдвоем с А. X. Бенкендорфом совершать довольно дальние поездки, как, например, в Выборг. Он мог также прогуливаться с Александрой Федоровной, самостоятельно управляя лошадьми в кабриолете по-английски — легком, одноконном двухколесном экипаже без козел. Реже упоминается тильбюри — небольшой, четырехколесный экипаж с двумя рядами сидений. В этом случае Николай Павлович приглашал сесть рядом с собой одну из фрейлин или дам, а Александра Федоровна пристраивалась сзади с кем-нибудь из приближенных.

Прекрасный наездник, Николай Павлович во время летних Красносельских лагерей верхом отправлялся за 12 верст в Александрию (Петергоф). Обычно это происходило с 12 до 16 часов; отобедав, он возвращался в лагерь. На маневрах он мог провести в седле 8 часов подряд, а вечером, как ни в чем не бывало, присутствовал на балу. Во время совместных прогулок верхом он был в наиболее хорошем расположении духа, тогда с ним легко можно было решить многие сложные вопросы. Именно верхом Николай Павлович изображен на известном групповом портрете «Николай I со свитой», исполненном Ф. Крюгером во время пребывания художника в Петербурге в июле 1832-го — мае 1833 года. Верхом был Николай Павлович и во время официальных церемоний, когда он следовал рядом с каретой императрицы. В свою очередь, он ценил хороших наездников. Во время смотра в Кодне государь обратил внимание на молодого поляка М. Чайковского и подозвал его к себе. Тот так лихо подскакал галопом, что лошади в свите императора забеспокоились. Фельдмаршал И. И. Дибич, удерживаясь за гриву своей лошади, сполз на землю, а генерал от кавалерии Д. Е. Остен-Сакен свалился на руки адъютантов под смех окружающих и самого Николая Павловича. М. Чайковский был приглашен в ландо императора.