Николай I - [233]

.

В Петербурге обеды проходили обычно в семейном кругу, который становился все уже. В 1839 году вышла замуж старшая и любимая дочь Николая I Мария Николаевна, в 1841 году женился и зажил своим домом наследник Александр Николаевич, в январе 1845 года вышла замуж Александра Николаевна, а в 1846 году — и Ольга. Отправляясь в загородную резиденцию «Александрию», старались ограничиться минимумом прислуги. Гостей там бывало немного, хотя большой раздвижной стол и был рассчитан на 24 человека. По воспоминаниям современников, Николай Павлович за столом был, как правило, любезен, особенно с дамами. Вспылив однажды перед дежурной фрейлиной из-за якобы плохо заваренного чая, он на следующий раз постарался загладить оплошность, отпустив фрейлине комплимент по поводу хорошей заварки. Впрочем, аналогичные сцены происходили, когда чай подавала и сама императрица. Одна из мемуаристок, Елизавета Николаевна Львова, пишет: «Иногда императрица Александра Федоровна сама разливала чай в своей маленькой гостиной, где была круглая деревянная лесенка в верхние комнаты государя. Однажды, при двух или трех свидетелях, она ждала государя кушать и, прислушиваясь к шагам его, она уже знала, в каком расположении духа, и, точно, будучи озабочен, а может быть, и раздражен, государь Николай Павлович, сошел вниз, не говоря ни слова стал ходить по комнате. Государыня Александра Федоровна налила чашку чая, и камердинер подал ее государю на подносе. Он взял, попробовал: «Без сахара», — сказал он с досадой, бросил чашку на поднос; она упала на ковер и, натурально, чай пролился. — «Скорее вытрите», — сказала царица человеку и не стала уверять государя, что сахар был, как многие бы женщины сделали, и тем более увеличили бы нерасположение духа царя, но налила другую чашку и сама поднесла ему, говоря: «Эта с сахаром». Государь обернулся к тем, которые были в комнате: «Set ange de bonté me desarme toujours par sa’ douseur!» («Этот ангел доброты обезоруживает всякий раз своей нежностью!» (фр.). — Л. В.)»^{1584}. По некоторым свидетельствам, Николай Павлович предпочитал зеленый чай.

Барон М. А. Корф, с 1849 года также иногда приглашавшийся разделить императорскую трапезу, оставил следующие воспоминания: «Государь за домашними у себя обедами говорил обыкновенно по-русски, и только обращаясь к императрице, или когда у других шел разговор с нею, переходил к французскому языку. Гости вообще не заводили новых материй без особенного вызова, разве только иногда с императрицею; но государь сам был очень разговорчив, и беседа редко прерывалась… Перешептывания между соседями за такими обедами случались редко. Стол был вообще хорош, хотя не особенно изыскан; вина подавались после каждого блюда, а кофе не за столом, но уже после. Государь сидел всегда возле императрицы, занимавшей первое место, гости же размещались по чинам. После обеда государь обыкновенно становился у камина и подзывал к себе кого-нибудь из общества. Садились тут редко, кроме императрицы. Всё с обедом продолжалось обыкновенно не более полутора часов»^{1585}.

Одно из конкретных описаний поведения Николая Павловича за обеденным столом относится к 23 сентября 1851 года, когда М. А. Корф был приглашен вместе с князем П. М. Волконским на обед к Александре Федоровне. Император был в отъезде, и его ждали только через несколько дней: «Итак, мы ели, кончили устерсы и уже принимались за говядину, как вдруг тихо отворилась задняя дверь во внутренние комнаты и из нее выглянул государь… Императрица тотчас вспорхнула, как птичка, с своего места, и все мы, разумеется, тоже тотчас вскочили из-за стола. Пошли семейные объятия, расспросы, точно в семейном быту; прибежали немедленно дети цесаревича и повисли на шее у дорогого дедушки… Хозяин, как был в дорожном сюртуке, поместился возле хозяйки, мы спустились ниже на один прибор, и обед начался сызнова… Разговор за столом носил на себе, однако ж, явные следы усталости новоприбывшего… Обед шел чрезвычайно скоро, государь кушал очень мало, а за ним спешили или отказывались и другие; после же стола тотчас подали кофе и последовал прощальный поклон»^{1586}.

Как уже отмечалось, некоторые из министров имели свой постоянный день для доклада и приглашались разделить обед. Об одном из последних обедов с императором, состоявшемся 31 января 1855 года, вспоминал граф П. Д. Киселев: «31 генваря, при моем докладе, государь изволил мне сказать с обыкновенною его приветливостью: «Ты ведь не забудешь, что нынче понедельник и что мы обедаем вместе». — Я отвечал, что простудился и опасаюсь быть неприятным гостем для императрицы, на что государь возразил: «Я тоже кашляю, — жена с нами обедать не будет, и мы вдвоем будем кашлять и сморкаться». Так и последовало, стол был накрыт в комнате Ея Величества, которую застал я на канапе, и которая в сей день оставалась на диете, т. е. без обеда»^{1587}.

«Доехал, как нельзя лучше, в горе фельдъегеря…»: Император в пути

Известная сентенция об императоре Александре 1, который «всю жизнь провел в дороге», не менее справедлива и по отношению к Николаю I. Во всяком случае, в последние годы жизни он задумывался над тем, что никто из его братьев не умер в Петербурге или вообще дома: Александр — в Таганроге, Константин — в Витебске, Михаил — в Варшаве. Значительная часть жизни Николая Павловича также прошла в дороге на суше и в море. Начав свои путешествия в коляске на «почтовых», он продолжал их на пароходах и в императорском вагоне поезда. Дороги России не были для него абстрактным понятием, и его характеристика без этой, весьма существенной стороны жизни была бы неполной.