Николай I - [220]

.

Уже в детские годы Николая мундир часто заменял гражданский костюм. Лучшей наградой для него было разрешение присутствовать в мундире Измайловского полка на месте развода войск^{1472}. В приходно-расходных книгах сохранились сведения, что в 1803 году для великого князя было сшито 16 измайловских мундиров, в 1804 году — 11 мундиров и 30 фраков. Впрочем, для мальчика тогда предназначалась и различная одежда из меха: медвежьи шубы, собольи сюртуки, круглые шляпы на вате, теплые бекеши и перчатки. С 1806 по 1810 год Николай носил лайковые перчатки, затем — только замшевые. С 1814 года в приходно-расходных книгах фигурируют уже только мундиры, а также огромное количество перчаток. В сентябрьскую треть 1814 года было изготовлено для великого князя 113 пар перчаток, а в январскую треть 1815-го — 93 пары^{1473}. Упоминания о большом количестве перчаток не случайны. При всей непритязательности быта Николай Павлович, по воспоминаниям его дочери Ольги Николаевны, «был щепетильно чистоплотен и менял белье всякий раз, когда переодевался. Единственная роскошь, которую он себе позволял, были шелковые носки, к которым он привык с детства».

В то же время его взгляды и привычки формировались под влиянием Отечественной войны 1812 года и последующих заграничных походов русской армии, событий, которые придали военному мундиру новую притягательность в русском обществе. Николай Павлович любил измайловский мундир и часто его носил. В парадном измайловском мундире с орденской лентой встретил он и день 14 декабря 1825 года. Когда в 1834 году для Александры Федоровны втайне от нее была построена в качестве подарка-сюрприза Никольская изба, то хозяйку домика встретил на пороге сторож-инвалид в форме Измайловского полка. Только присмотревшись, Александра Федоровна узнала в нем своего венценосного супруга. Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «Его любимой одеждой был военный мундир без эполет, протертый на локтях от работы за письменным столом. Когда по вечерам он приходил к Мама, он кутался в старую военную шинель, которая была на нем еще в Варшаве и которой он до конца своих дней покрывал ноги»^{1474}. В источниках сохранились свидетельства и ношения великим князем Николаем Павловичем мундира Северского конноегерского полка, шефом которого он стал в начале 1816 года. Именно в нем он появился перед окружающими после первой свадебной ночи.

Став императором, Николай Павлович воспользовался своим правом ношения мундиров всех полков и надевал их в зависимости от обстоятельств, иногда довольно часто меняя. Вероятно, в связи с изготовлением новых мундиров после вступления на престол такими значительными оказались гардеробные суммы Николая I в 1826 году. Так, портному Акулову было выплачено тогда 10 507 рублей 50 копеек, перчаточному мастеру Битнеру — 1610 рублей, ему же за эполеты — 1640 рублей, султанному мастеру Зонову — 100 рублей, шляпному мастеру в Варшаве Нейману — 35 червонцев (в переводе по тогдашнему курсу 416 рублей 50 копеек)^{1475}. Для сравнения: в 1850 году портному Ильину было выплачено 165 рублей; в 1851 году фуражечному мастеру Можайскому — 8 рублей, портному Богданову — 129 рублей 40 копеек, портному Гильке — 38 рублей, перчаточному мастеру Френцелю — 36 рублей 88 копеек^{1476}. Суммы явно несопоставимые с 1826 годом, когда за изготовленные и приобретенные вещи были выплачены 21 381 рубль.

Довольно часто Николай Павлович появлялся в кавалергардском и казачьем мундирах. Последний мундир особенно охотно император надевал на маскарадах, естественно, не закрывая лицо маской, поскольку офицерам это было запрещено. В этих случаях, как, например, на маскарадах в 1849 и 1852 годах, он мог надеть и просто казачий кафтан и шапку. После смерти императора его лейб-гвардии казачий и лейб-гвардии финляндский стрелковый мундиры хранились в специальной витрине портретной галереи Зимнего дворца. В мундире сапера изображен Николай I на одной из картин из фондов Государственного Русского музея. Иногда Николай Павлович предпочитал общий генеральский мундир с Андреевской лентой. Вообще же, как свидетельствуют мемуаристы, в частности граф Рейзет (Резэ), Николай I «берег свое платье и не любил делать нового»^{1477}. Военная шинель или плащ заменяли ему халат во время болезни. В простой офицерской шинели прогуливался он по улицам Петербурга. У Николая Павловича хранились также прусские и австрийские мундиры. После назначения 5 (17) апреля 1817 года шефом 3-го (с 1819 года порядковый номер изменился на 6-й) Бранденбургского кирасирского полка он пополнил свой гардероб мундиром этого полка. Именно в нем он был запечатлен на страницах истории полка, изданной в Берлине в 1842 году, а также на картине Ф. Крюгера, изображающей великого князя на параде в 1824 году на берлинской Унтер ден Линден во главе этого полка. О том, что Николай Павлович любил носить блестящие прусские мундиры, упоминает и его биограф Поль Лакруа. Не обидели Николая Павловича и австрийцы. В 1835 году во время смотра австрийской армии его восхищение вызвали умелые и четкие маневры Уланского полка, и австрийский император назначил его шефом улан. Николай Павлович тотчас пожелал иметь мундир этого полка и уже на следующий день командовал своими уланами на новом смотре. После участия российских войск в подавлении венгерской революции в 1849 году Николаю I был пожалован чин австрийского фельдмаршала, и у него появился австрийский фельдмаршальский мундир. В том же году в кабинетных суммах российского императора были отмечены деньги, выплаченные магазину по счету за полный кирасирский мундир из Вены (56 рублей 24 копейки)