Николай I - [216]

.

Сравнительно раннее облысение, возможно, объяснялось наследственностью. О лысине императора свидетельствуют различные источники. Вот какую историю поведал И. С. Листовскому тайный советник М. В. Белинский, долго служивший у Николая Павловича. Однажды государь, имевший обыкновение молиться перед сном, заснул у киота. С наклонившейся свечи растопленный горячий воск стал капать рядом со склоненной головой государя. Случайно зашедший камердинер ужаснулся и, разбудив императора, сказал о свече: «На голову бы Вам капнула, знак бы остался и догадались бы». — «Правду говоришь, старик», — заметил государь^{1438}. Впрочем, судя по всему, личному парикмахеру Николая Павловича (в последние годы жизни это был Персон) работы хватало: в 1850 году ему было выдано из гардеробных сумм 55 рублей 50 копеек, в 1851 году — 55 рублей 60 копеек, в 1852 году — 25 рублей 60 копеек^{1439}.

Внешний облик Николая Павловича был запечатлен на многочисленных официальных портретах и бюстах, а также зарисовках многих художников и любителей. Судя по всему, Николай I не любил позировать, а в выборе художников был капризен. Впрочем, как всегда, он привыкал к кому-то одному. После высылки из России английского художника Д. Доу, доставшегося ему в наследство от Александра I, на долгие годы официальным портретистом Николая Павловича стал прусский художник Франс Крюгер. С портрета, выполненного им в 1832 году (художник трижды бывал по вызову в России), переписывались миниатюры на подарочных табакерках и перстнях Кабинета Его Императорского Величества, копировались портреты для официальных учреждений^{1440}. По своим старым зарисовкам с натуры Ф. Крюгер в Берлине писал многие портреты, в том числе групповые, где изображал Николая Павловича в различных жанровых сценах, тщательно передавая все детали обмундирования.

Удостоиться личного сеанса императора даже художникам, выполнявшим портреты членов царской семьи, было не так просто. Вот что пишет художник А. П. Соколов о своем отце портретисте П. Ф. Соколове: «Известно, что Николай Павлович никогда не соглашался позировать для своего портрета; но после вполне удачного портрета императрицы, сделанного ему в подарок, он сдался на усиленные просьбы и назначил моему отцу, чрез министра двора князя Волконского, день и час, в который он должен прибыть во дворец для сеансов. Конечно, он приехал часом ранее, чтобы устроить удобное освещение, приготовить палитру и т. д. Государь вошел, но расположение духа было иное: комната, предназначенная для работы, ему почему-то не понравилась; он велел отцу перенестись в смежную и сел, прежде чем отец успел приготовиться, на первый попавшийся стул, при таком невозможном освещении, что художник, собравшись с духом, решился, в крайне осторожных выражениях, сделать на этот счет замечание. Ответом было сухое и повелительное «рисуй». Прошло с четверть часа молчаливой работы, в которую отец едва успел набросать карандашом черты лица и приняться за краски, как государь встал, подошел к работе и, не долго думая, взял краску и, проведя под носом начатого портрета два гигантских уса, вышел из комнаты, сказав, что это его произведение отец может оставить себе на память»^{1441}.

Вообще к своим изображениям Николай I относился достаточно скептически. Посылая в сентябре 1833 года И. Ф. Паскевичу свой портрет-миниатюру, он не без юмора заметил в сопроводительном письме: «Желал бы с тобой быть неразлучным; за невозможностью сего, прошу тебя в замену оригинала принять и носить подобие моей хари»^{1442}. 22 декабря 1851 года приглашенный на обед к императору Модест Андреевич Корф, как директор Императорской Публичной библиотеки, благодарил государя за портрет основательницы библиотеки Екатерины II кисти Д. Г. Левицкого. Он сказал, что портрет помещен в Ларинском зале (названном так в честь купца-мецената. — Л. В.), хотя этот зал находится в корпусе, построенном при Николае I. Портрет же самого императора Николая I находится в Отделе рукописей при не столь выгодном освещении. «Этому легко пособить, — возразил, усмехнувшись, государь, — мою рожу выкинуть, а на ее место поставить портрет Екатерины II»^{1443}.

М. А. Корф, естественно, запротестовал, посчитав, что портрет Николая Павловича в Отделе рукописей все же уместнее, поскольку здесь хранятся рукописи, поступившие в его царствование как трофеи Ахалцихской, Ардебильской и других побед.

«Пока есть сила, буду перемогаться до конца»: Миф о «железном» здоровье

Мнение о «железном» здоровье Николая I было широко распространено и подчас встречается в воспоминаниях современников, неплохо информированных в других вопросах. Известно, что Николай Павлович был исключительно требователен к себе, рассматривая свою деятельность как «службу», хотя правильнее это было бы назвать служением России. Он привычно скрывал недомогания и усталость. Обычно это замечали только очень близкие люди. Так, например, М. А. Корф отмечал «частые хворания» императора^{1444}.

В детстве Николай Павлович не избежал обычных болезней, хотя в целом здоровье его было «весьма хорошее». Порой «беспокоили его желчь и глисты», тогда ему давали рвотное лекарство. Иногда он «страдал запором и кашлем»