Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце - [59]
Режиссер оперы Сандро Сантилло — наш современник. Он ставит как классические оперы: «Сивильский цирюльник» Дж. Россини (Театро Суперга в Никелино, Национальный Театр в Брно), так и малые формы интермеццо, как например последняя его постановка «Служанка-госпожа» Дж. Б. Перголези, возраждая к жизни позабытый театральный жанр. Узнав о том, что готовится к публикации книга о Н. А. Бенуа, он прислал автору письмо, которое здесь приведено.
Сандро Сантилло
«Работая над подготовкой оперы, я всегда спрашивал себя, необходимо ли сначала прослушать музыку или прочитать историю (либретто) с множеством отсылок к источникам или к первоначальному тексту.
Сегодня в сценическом оформлении, которое стало вторичным аспектом, в большинстве спектаклей было бы сложно найти взаимосвязь между музыкой и визуальной частью, или как говорят на театральном жаргоне, между „ямой“ и сценой.
Как и все, кто стоит перед выбором, я прибегнул к источнику моей памяти, воспоминаниям и отношениям, которые получил на протяжении моей карьеры, вначале как помощник режиссера, затем как режиссер. Работал с режиссерами большого калибра и опыта, такими как Аттилио Колоннелло, Филиппо Кривелли, Карло Маэстрини и особенно, Джорджо Стрелер; помню до сих пор, по прошествии многих лет, их советы, их „уроки“ во время репетиций и в ходе подготовки оперы. Главным аргументом, особенно в подготовительный период, было отношение между режиссурой, сценографией и музыкой. Отправной точкой были „цвета“, „звуки“ музыки для „привязки“ к сценографии и истории, через выбор костюмов, сценических жестов и движения. Такой метод работы был общим для упомянутых выше режиссеров: поиск театра „поэзии“, где мелодрама воспринималась как союз музыки и слова: и из этого союза рождался спектакль, который сопровождал публику в нереальный мир, не фальшивый, а поэтический мир, и где спектакль (совмещающий „яму“ и сцену) придумывал реальность, не копируя ее, возвращая нам правду через музыку, сценографию, костюмы и т. д., сублимируя во что-то иное: в Поэзию.
Безусловно Николай Бенуа с его сценографией входит в когорту этих артистов/поэтов, которые оставили свой след в театре оперы. Его живописная линия использования цвета в связке с музыкой сделала Бенуа одним из самых выдающихся сценографов оперы XX века.
С удовольствием вспоминаю одну историю, касающуюся эмоционального восприятия декораций Бенуа.
После репетиции (без декораций) мы пошли в театр, где машинисты сцены монтировали первый акт оперы Джакомо Пуччини „Тоска“, который должен был „проходить“ в церкви Сант-Андреа делла Валле в Риме. Поэтому в сценах были представлены алтари со свечами, нефы, статуи Мадонны и святых, картины с изображениями святых (среди них одна с лицом маркизы Аттаванти, которую писал художник Каварадосси[271]) и т. д., всё было нарисовано на ткани, также, как и две других сцены (в квартире Скарпиа в Палаццо Фарнезе и в Замке Сант-Анджел о).
Художественный директор театра (Театр Сочиале в Комо, единственный театр, наверное, с возможностью представления снаружи на арене, а в случае плохой погоды спектакль переносился вовнутрь театра, открывая ретро-сцену, разворачивая декорации, пока публика из арены перебирается в театр; такой подход использовался театром Ла Скала в период реконструкции после бомбежки во время Второй мировой войны), и я (режиссер) любовался декорациями, которые слегка освещались из глубины зала. Когда вдруг художественный директор спрашивает у меня: „Сандро, тебе не кажется, что держать зажженные свечи на алтаре может быть опасно для декораций и для всего театра?“ (он из дерева). Мы поднялись и подошли к сцене, только тогда увидев, что свечи, огонь, да и всё остальное было нарисовано. Никогда не забуду удивление и изумление на его лице.
Вот что значит создавать реальность, а не копировать ее: те свечи, хотя и нарисованные, конечно, были созданы по образцу настоящих, но имели в себе силу, жизнь, какую может дать только поэзия. Вся сценография волшебным образом перемещала нас в церковь. Николай Бенуа был мастером рождать эмоции. Не хочу более занимать место, выделенное мне автором книги, и закончу пожеланием. В следующем году Николаю Бенуа исполнилось бы 120 лет[272] и мне было бы очень приятно, если бы одна из бесподобных сохранившихся декораций Бенуа (Травиата, Богема, Любовный напиток и другие) были бы использованы на его Родине для постановки оперы на сцене одного из прекрасных русских театров, и кто знает, вдруг я мог бы быть режиссером постановки. Главное — сохранить поэзию в театре».
Во времена Бенуа цех, где готовили декорации, находился внутри театра, построенного Пьермарини, но затем был перенесен на периферию Милана в зону Бовиза. Сегодня сценографические цеха находятся в бывшей фабрике Ансальдо, большом здании площадью 20 тыс. кв. м на улице Бергоньоне (via Bergognone), и носят название «Мастерские театра Ла Скала» (Laboratori del Teatro alia Scala Ansaldo). В них работают около 150 человек, которые занимаются сценическими машинами, сооружением подъемных мостов, производством декораций и костюмов к спектаклям. Здание мастерских разделено на несколько цехов, расположенных в трех павильонах, символически носящих имена людей, оставивших важный вклад в постановки спектаклей: Висконти, Бенуа и Карамбы.
