Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы) - [186]

Шрифт
Интервал
. Бродил по Эрмитажу, встречался так тепло со старыми друзьями и учениками (вот только Алисы не было!). Очень хорошо постоял перед Фра Анджелико[1112] (помнишь?). Был в Публичной библиотеке, в рукописном. Получил подтверждение, что примут весь мой архив. Повидался с Лёлей.

Теперь о юбилее Пушкинского дома. Член-кор. Академии наук Лихачев[1113] смутил меня тем, что в числе ученых, заслуживающих внимания, связанных с Пушкинским домом, назвал меня[1114]. Итак, с суконным в калашный ряд. Сама же сессия не была очень интересна. Кроме докладов Б. В. Томашевского[1115], который сумел со свойственным ему остроумием зло осмеять конъюнктуристов Благого, Пиксанова и, наконец, воздать должное «либералу» Анненкову[1116]. Хорош, как всегда, доклад М. П. Алексеева, об переводчиках Пушкина[1117]. И, наконец, доклад на русском языке того итальянского профессора Ло Гатто, который в Музее Достоевского говорил мне, что мечтал со мной познакомиться, т. к. он очень любит мои книги. В день рождения Пушкина и М. П. Алексеева у него на дому был банкет. На особом столе лежали труды Ло Гатто о русской литературе, русском театре, русской истории. Тут же лежала книжка Маршака с надписью «итальянской девочке Кристине Ло Гатто, от русской девочки Тани Алексеевой». На банкете (стол был уставлен заграничными винами и ликерами, я выпил только две рюмки легкого белого французского вина) Ло Гатто предложил тост за Алексеева. «Я знал Михаила Палыча по его замечательным трудам и очень ценил. Но теперь я познакомился с ним на его родине и полюбил его еще больше, как человека. Пью за здоровье Михаила Палыча — человека».

Мне Ло Гатто сказал, что он поговорит с Моравиа и поможет найти издателя «Петербурга Достоевского». На банкете произошел эпизод, очень смутивший меня. Проф. Степанов[1118] поднял бокал за благородного, чистой души, редкого человека и ученого — поэта в науке за… Анциферова. И вот боги научного Олимпа, начиная с акад. В. В. Виноградова[1119], по очереди стали обращаться ко мне, напоминая мне свои первые встречи со мной. Почему Степанову вздумалось так сконфузить меня? Я решил выйти из положения и обратить все в шутку. Я напомнил, как Герцена в Венеции назвали великим философом, писателем, поэтом, а он, боясь, что его назовут еще и великим скульптором, живописцем, бежал. И вот мне подали машину, и я уехал к Лозинским. В день юбилея Алексеева[1120] (60 лет) я произнес речь, т. к. адрес был очень бледен и шаблонен. Я приветствовал его за то, что он не боялся писать о влиянии на Пушкина классиков мировой литературы, т. к. величие Пушкина в том, что он расцвел на почве не только родной, русской, но и на почве мировой культуры. После этих слов мою речь прервали аплодисментами. Кончил же я напоминанием о нашем старом знакомстве в Татьянин день 1913 года (это были именины Татьяны Николаевны). Из Ленинграда меня провожала Ася и Лёва Верховские-Сазоновы[1121], 3>е Вейнертов, Наташа Банк (племянница Алисы)… Ленинград остается родным городом.

Об отдыхе напишу следующий раз. Я хорошо отдыхал у моря. Встретил хороших, близких по духу людей. Очень подружился с писателем Бьянки[1122]. Читали ли твои мальчики его труды о природе? Софья Александровна меня никуда не пускала. Сама же много выезжала и много ходила. Была в чудесном настроении. Я же продолжал свои воспоминания. 1929–1931 гг. Писал и о тебе (о нашей беседе за мытьем посуды и т. д.).

Мишенька хорошо сдал экзамены. Ждем его в Дарьино в августе. Я хочу взять еще месяц без сохранения содержания.

На твои настойчивые советы отвечаю. Поговорю о возможности что-нибудь напечатать с Фединым. Он теперь во главе Московской секции писателей (главы из «Воспоминаний», главы из диссертации, «Медного всадника»).

Твое последнее письмо я не все разобрал. Но то, что я разобрал, глубоко тронуло меня, милый, милый, старый Гогус. Спасибо. Ну, а Татьяна Спириридоновна все ли разберет в моем письме? Мои руки и ноги теперь мне плохо служат.

Всего светлого.

Твой НАнциф

P. S. Если издадут в Риме мою книгу, я ничего не получу. «Герцен» мой переведен и издан в Югославии.

30 июля 1956 г. Москва

Дорогой Гогушка!

От тебя нет отклика на мое длинное письмо — отчет о летних месяцах (Ленинград, Дубулты). Я был бы в большой тревоге, если бы «дедушка» Гриша не успокоил меня, показав твое письмо от 21 июля. После завтра я и Софья Александровна едем в свое Дарьино.

Я получил на службе право месяц работать дома, не посещая Музей. Завтра еду к гомеопату. Хочу сделать еще попытку без помощи Мефистофеля вернуть себе молодость. Он (т. е. доктор) обещает смягчить мой склероз. Все мои немощи от склероза. За этот месяц я должен написать свою работу о «рассказе неизвестного человека» Чехова[1123]. Осенью возьму месяц без сохранения содержания для лечения в санатории (литфонд обещал мне даровую путевку, вернее, предложил). Если и это не поможет, уйду на покой. Благо и Софья Александровна получит пенсию. Ее племянница Таня вернулась из путешествия по восточной Германии, а Лёля Ротберг (жена Гейнике) из Норвегии, обе в восторге. Я получил из Иностранной Комиссии уведомление, что Моравиа не забыл меня, уделил большое место моим книгам в своей статье, напечатанной в журнале «Экспрессо»

Продолжить чтение
Еще от автора Николай Павлович Анциферов
Петербург Пушкина

С Петербургом тесно связан жизненный и творческий путь Пушкина. Сюда, на берега Невы, впервые привезли его ребенком в 1800 году. Здесь, в доме на набережной Мойки, трагически угасла жизнь поэта. В своем творчестве Пушкин постоянно обращался к теме Петербурга, которая все более его увлекала. В расцвете творческих сил поэт создал поэму «Медный всадник» — никем не превзойденный гимн северной столице.Каким был Петербург во времена Пушкина, в первую треть прошлого века?

Душа Петербурга

Это уникальный по собранному материалу поэтический рассказ о городе, воспетом поэтами и писателями, жившими здесь в течение двух веков.В предлагаемой книге Н. П. Анциферова ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лирика, восстановление его образа, как реальной собирательной личности.Входит в состав сборника «Непостижимый город…», который был задуман ученицей и близким другом Анциферова Ольгой Борисовной Враской (1905–1985), предложившей план книги Лениздату в начале 1980-х гг.

Петербург Достоевского

В этом этюде охарактеризованы пути, ведущие к постижению образа города в передаче великого художника слова. Этим определен и подход к теме: от города к литературному памятнику. Здесь не должно искать литературной характеристики. Здесь отмечены следы города в творчестве писателя. Для исследования литературы, как искусства, этюд может представить интерес лишь, как материал для вопросов психологии творчества. Эта книжка предназначена для тех, кто обладает сильно развитым топографическим чувством и знает власть местности над нашим духом.Работа возникла из докладов, прочтенных в Петербургском Экскурсионном Институте.[1].

Быль и миф Петербурга

В настоящей книге, возвращаясь к теме отражения мифа в «Медном всаднике», исследователь стремится выявить источники легенд о строителе города и проследить процесс мифологизации исторической реальности.Петербургский миф — культурологич. термин, обозначающий совокупность преданий и легенд, связанных с возникновением СПб и образом города в сознании людей и в иск-ве. Петербургский миф тесно связан с историей СПб и его ролью в истории страны. Реальные события возникновения СПб обрастали мифологич. образами уже в сознании современников.

Из дум о былом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Рекомендуем почитать
Империя и одиссея. Бриннеры в Дальневосточной России и за ее пределами

Для нескольких поколений россиян существовал лишь один Бриннер – Юл, звезда Голливуда, Король Сиама, Дмитрий Карамазов, Тарас Бульба и вожак Великолепной Семерки. Многие дальневосточники знают еще одного Бринера – Жюля, промышленника, застройщика, одного из отцов Владивостока и основателя Дальнегорска. Эта книга впервые знакомит нас с более чем полуторавековой одиссеей четырех поколений Бриннеров – Жюля, Бориса, Юла и Рока, – и с историей империй, которые каждый из них так или иначе пытался выстроить.

Беседы с Чарльзом Диккенсом

«Благодаря своим произведениям и своей карьере Диккенс стал важнейшим символом Лондона XIX века и викторианского общества в целом. Его задумчивая меланхоличность и яркий юмор отражали два мощных течения английского мироощущения, его энергичность и оптимизм воплощали прогресс той эпохи, а призывая к социальным реформам, он озвучивал все тенденции своего времени. Итак, начинайте свое знакомство с Чарльзом Диккенсом». (Питер Акройд) «Диккенс проделал путь от серьезных финансовых затруднений до значительного богатства, от заброшенности в детстве до всеобщего поклонения в зрелом возрасте, от сомнительных знакомств до приватной аудиенции у королевы Виктории.

Непокоренный. От чудом уцелевшего в Освенциме до легенды Уолл-стрит: выдающаяся история Зигберта Вильцига

На основе подлинного материала – воспоминаний бывшего узника нацистских концлагерей, а впоследствии крупного американского бизнесмена, нефтяного магната, филантропа и борца с антисемитизмом, хранителя памяти о Холокосте Зигберта Вильцига, диалогов с его родственниками, друзьями, коллегами и конкурентами, отрывков из его выступлений, а также документов из фондов Музея истории Холокоста писатель Джошуа Грин создал портрет сложного человека, для которого ценность жизни была в том, чтобы осуществлять неосуществимые мечты и побеждать непобедимых врагов.

По ту сторону славы. Как говорить о личном публично

Вячеслав Манучаров – заслуженный артист Российской Федерации, актер театра и кино, педагог, а также неизменный ведущий YouTube-шоу «Эмпатия Манучи». Книга Вячеслава – это его личная и откровенная история о себе, о программе «Эмпатия Манучи» и, конечно же, о ее героях – звездах отечественного кинотеатра и шоу-бизнеса. Книга, где каждый гость снимает маску публичности, открывая подробности своей истории человека, фигура которого стоит за успехом и признанием. В книге также вы найдете историю создания программы, секреты съемок и материалы, не вошедшие в эфир. На страницах вас ждет магия. Магия эмпатии Манучи. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Расшифрованный Достоевский. «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»

Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.

Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х

Большинство книг, статей и документальных фильмов, посвященных панку, рассказывают о его расцвете в 70-х годах – и мало кто рассказывает о его возрождении в 90-х. Иэн Уинвуд впервые подробно описывает изменения в музыкальной культуре того времени, отошедшей от гранжа к тому, что панки первого поколения называют пост-панком, нью-вейвом – вообще чем угодно, только не настоящей панк-музыкой. Под обложкой этой книги собраны свидетельства ключевых участников этого движения 90-х: Green Day, The Offspring, NOF X, Rancid, Bad Religion, Social Distortion и других групп.

Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Переписка Алексея Ивановича Пантелеева (псевд. Л. Пантелеев), автора «Часов», «Пакета», «Республики ШКИД» с Лидией Корнеевной Чуковской велась более пятидесяти лет (1929–1987). Они познакомились в 1929 году в редакции ленинградского Детиздата, где Лидия Корнеевна работала редактором и редактировала рассказ Пантелеева «Часы». Началась переписка, ставшая особенно интенсивной после войны. Лидия Корнеевна переехала в Москву, а Алексей Иванович остался в Ленинграде. Сохранилось более восьмисот писем обоих корреспондентов, из которых в книгу вошло около шестисот в сокращенном виде.