Ницше - [189]

Склонную ко всем крайностям массу и возбуждают тоже лишь чрезмерные раздражения. Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической проверке своей аргументации, ему подобает живописать ярчайшими красками, преувеличивать и всегда повторять то же самое.

Так как масса в истинности или ложности чего-либо не сомневается и при этом сознает свою громадную силу, она столь же нетерпима, как и подвластна авторитету. Она уважает силу, добротой же, которая представляется ей всего лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь в незначительной мере. От своего героя она требует силы, даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели и ее подавляли, хочет бояться своего господина. Будучи в основе своей вполне консервативной, она испытывает глубокое отвращение ко всем новшествам и прогрессу и безграничное благоговение перед традицией.

Для правильного суждения о нравственности масс следует принять во внимание, что при совместном пребывании индивидов и массы у них отпадают все индивидуальные тормозящие моменты и просыпаются для свободного удовлетворения все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты, дремлющие в отдельной особи, как пережитки первобытных времен.

Масса неразборчива, конформистски ориентирована, до тошноты однообразна, безучастна, пошла. Немецкая нация, пишет Ницше, с завидным аппетитом продолжает питаться противоположностями и без расстройства пищеварения проглатывает «веру» так же, как научность, «христианскую любовь» так же, как антисемитизм, волю к власти (к «Империи») так же, как evangile des humbles[54].

Впрочем, у массы есть свои герои и свои святые. «Не то, что есть святой, а то, что он означает в глазах несвятых, придает ему его всемирно-историческую ценность». Подлинные герои и подлинные святые редко становятся кумирами масс — посмотрите на памятники на наших улицах, на мемориальные доски…

В массе человек теряет свое личностное начало, обезличивается, начинает думать, как все: «Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой». «Поверхностные люди должны всегда лгать, так как они лишены содержания». «В стадах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобою». «Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен — правило».

Маркс видел в пролетариате передовой класс, Ницше — класс, раздавленный машиной. Прогнозируя результаты влияния тейлоризма на психологию человека у конвейера, он писал: «Первый камень преткновения здесь — это „скука, однообразие“, которые влечет за собой всякая машинальная деятельность».

Не «передовой класс», но заговор страждущих и убогих против удачливых и торжествующих, «борьба больных против здоровых — борьба исподтишка», «деспотизм масс». Убогие и больные заражают здоровых, стремятся свалить на их совесть собственную неудачу, свое аутсайдерство и изгойство. Беда в том, что здоровые и удачливые начинают стесняться своего счастья, порой у них самих возникает сомнение в праве на жизнь. В итоге жизненная сила общества подрывается, социум деградирует.

Тоталитаризма еще не существовало в помине, а Ницше уже назвал социализм «фантастическим младшим братом почти отжившего деспотизма» и подробно описал итоги равенства, самого «ядовитого яда».

В условиях же верноподданнической покорности всех граждан абсолютному государству, постоянно прибегающему к мерам крайнего терроризма, неизбежно формальное уничтожение личности, которая в результате будет превращена в некий целесообразный орган коллектива. В конечном же итоге на этом пути будет достигнуто вырождение и измельчание человека до совершенного стадного животного с равными правами и притязаниями.

Особый урон в этих условиях будет нанесен той почве, на которой может произрасти гений, великий интеллект и вообще могущественная личность, обладающая мощной энергией. Установление государством равенства прав граждан станет исходным основанием для насаждения в обществе всеобщего враждебного отношения ко всему «редкому, властному, привилегированному, к высшей ответственности, к творческому избытку мощи и властности». Абсолютное государство способно порождать только «вялые личности», что и является лучшим показателем его нежизнеспособности.

Среди огромного числа предвидений великого мыслителя есть и такое (важное не только диагнозом, но и средством терапии): «Настанет день, когда чернь будет властвовать… Поэтому, о братья, нам нужна новая аристократия, которая воспротивилась бы этой черни и всему тираническому и начертала бы на новых скрижалях слово: благородство».

Равенство для Ницше — это равенство в убожестве, стадное существование человека. Впрочем, последнее неустранимо. Жизнь немногих невозможна без многих…

Подобным образом христианские добродетели изобретены для слабых — для компенсации их недееспособности, безволия, конформизма.

В книге «К генеалогии морали» Ницше ввел в употребление важное понятие ressentiment[55], являющееся ключевым для социологии и понимания тех социальных процессов, которые вели к тоталитаризму. Французское слово он использовал за неимением подходящего синонима в немецком языке (в русском — тоже; понятие это означает атмосферу враждебности, озлобления, ненависти вкупе с чувством собственного бессилия). Разрушение средневековой сословной иерархии, при которой члены общества идентифицировались со своим местом в сословной структуре, привело к разрыву между внутренними притязаниями и реальным положением человека в обществе, к неадекватным притязаниям «маленьких людей», к возникновению огромной прослойки неудовлетворенных статусом люмпенов, самими люмпенами описываемой формулой: «Кто был ничем, тот станет всем». Это понятие Ницше оказалось ключом к пониманию психологического типа разрушителя-экстремиста, раскрытого позже в трудах исследователей человека-массы, одномерного человека, man (М. Вебер, В. Зомбарт, Х. Ортега-и-Гассет, А. Камю и др.).