Ничей современник. Четыре круга Достоевского - [15]

По месту отправления эта корреспонденция распределяется следующим образом: из городов – 144, в том числе из Петербурга – 56, из Москвы – 14, из провинции – 122 (в том числе из сёл, местечек, железнодорожных станций – 27)[90].

Цифры эти имеют, конечно, относительное значение, ибо они неполны. Вся совокупность писем не поддаётся жёсткой тематической дифференциации. В своих подсчётах мы учитывали лишь корреспонденцию, непосредственно относящуюся к «Дневнику писателя». Кроме того, есть основания полагать, что далеко не все читательские письма до нас дошли[91].

Несколько десятков писем содержат просьбу о подписке. Иногда к этой просьбе добавляется краткая оценка издания. Другие послания целиком посвящены каким-то конкретным вопросам, в них содержатся отклики на те или иные главы «Дневника». Со своей стороны, корреспонденты ставят перед писателем волнующие их проблемы[92].

Анализ эпистолярии «Дневника» в общем может дать довольно исчерпывающее представление о нравственно-психологическом уровне его читателей. Но прежде необходимо выяснить, широк ли этот круг, кого он в себя включает и каков, собственно, его социальный спектр.

Тираж. Подписка. Распространение

В марте 1877 г. Достоевский получил следующее письмо:

Милостивый государь Фёдор Михайлович.

Пишущий сии строки, будучи уверен, что «Дневник» Ваш расходится в почтенном количестве экземпляров, покорнейше просит Вас, если найдете возможным, сообщить о том несколько числовых данных. Да не покажется Вам странным такой вопрос: он вызван искреннейшим уважением к Вашей нового рода деятельности на литературном поприще, и отсюда – желание иметь некоторое представление о количественном распространении «Дневника» в русском обществе.

Один из постоянных Ваших читателей (неподписчиков) Н. С. Дрентельн. Офицерская улица, дом № 29, кварт. 7[93].

Автором этого письма был, очевидно, Николай Семенович Дрентельн, впоследствии – известный физик-популяризатор, доживший до 20-х гг. прошлого века. В 1877 г. он – еще совсем молодой человек, недавно вышедший из гимназии[94]. На конверте его письма Достоевский кратко пометил: «Известить Дрентельна. Отвечено».

Ответное письмо Достоевского до нас не дошло. Однако можно предположить, какая именно цифра была названа в этом ответе. «“Дневник писателя” на 1876 год имел 1982 подписчика, – свидетельствует Н. Н. Страхов, – и, кроме того, в розничной продаже каждый номер расходился в 2000–2500 экземплярах. Некоторые номера потребовали 2-го и даже 3-го издания, напр<имер> январский. В 1877 году было около 3000 подписчиков и столько же расходилось в розничной продаже»[95]. Надо полагать, Страхов пользовался информацией из первых рук.

Страхов пишет, что январский номер «Дневника» потребовал второго издания. Достоевский не желал рисковать: первый «Дневник» вышел сравнительно небольшим, пробным тиражом, а затем, по мере распространения, последовала допечатка. Мнительный автор «Дневника» боялся поверить в успех своего предприятия.

Он тревожился, осторожничал, прикидывал, страшась сглазить начатое дело. Само дело было достаточно необычным, и у Достоевского не имелось никаких гарантий, что оно пойдет так, как ему хотелось бы. С годами автор «Игрока» научился ограничивать «безудерж» своих порывов; он рассчитывал ставки уже не столь азартно и опрометчиво, как раньше.

«“Дневником” моим я мало доволен, хотелось бы в 100 раз больше сказать», – сетует Достоевский в письме к Я. П. Полонскому через четыре дня после выхода первого номера. И тут же добавляет: «В четыре дня продал 3000 экземпляров в Петербурге. Что же до Москвы и до городов, то не знаю, продастся ли там хоть один экземпляр, так это не организовано, и к тому же все буквально не понимают, что такое “Дневник” – журнал или книга?»[96]

Опасения Достоевского оказались напрасными. Провинция отнюдь не осталась безучастной к столичному новшеству: читателей не только не отпугнула, а скорее даже привлекла размытость границ между привычными категориями печатной продукции[97].

Проходит всего лишь месяц, и тон Достоевского становится куда увереннее.

10 марта 1876 г. он сообщает брату Андрею Михайловичу: «Издаю “Дневник писателя”, подписка не велика, но покупают отдельно (по всей России) довольно много. Всего печатаю в 6000 экземплярах и всё продаю, так что оно, пожалуй, и идёт»[98].

Анна Григорьевна в своем неопубликованном письме к тому же Андрею Михайловичу подтверждает слова мужа и добавляет к ним любопытные подробности: «“Дневник” пошел сильно в ход, кроме годовых подписчиков (их у нас до полутора тыс<яч>)[99], у нас отлично идёт розничная продажа; мы издаём “Дневник” в 6 тысячах и почти всё продаём. Но, не довольствуясь тем, что “Дневник” расходится в Петербурге и в Москве, я распространяю его в провинции и разослала знакомым книгопродавцам в Киеве, Одессе, Харькове и Казани. Оттуда приходят ко мне добрые вести: напр<имер>, в Казани Дубровин в несколько дней продал 125 экз. 1-го №, просил высылать ему по 100 экз. ежемесячно; в других городах продажа идёт тоже очень успешно»[100].

Успех «Дневника» станет более очевиден, если сопоставить его тираж с тиражами других повременных изданий.