Ничей отряд - [9]

— А как ты находишь карман?

— Вот тут-то и беда, — признался Никита. — Я при сбое приборы потерял, где-то в канале, я думаю, и куда их вынесло — совершенно непонятно.

Владу сделалось не по себе.

Была минута, когда он поверил в Никиту: парень вдруг обрел рассудок, объяснилось его бормотание, проявилось полезное умение владеть саблей, родилась надежда, что вытащит из осени обратно в лето. И сразу же оказалось, что Никите не легче, чем всем прочим, и все они — в одном дурацком положении.

— Так что, мы сюда навсегда попали?

— Очень может быть.

Влад выругался.

— Думаешь, мне легко? — спросил Никита. — Я ведь должен вас отсюда выпроводить, пока вы ничего не натворили. А как — понятия не имею. Еще хорошо, что я за вами увязался.

— Что хорошего?!

— Я все-таки знаю местность и обстановку. Попробую вас хоть в безопасное место вывести.

— А потом?

— Потом — не знаю. Придется как-то приспосабливаться…

Влад опять выругался. На сей раз Никита промолчал.

Мысль о том, что возвращение домой невозможно, с большим трудом укладывается в голове. У Влада были планы на будущее — еще годик покататься с Яшкой, потом образумиться, бросить цирк, пойти учиться. Дядька Саня звал к себе на завод, а завод не в глубинке, которая за годы странствий с Яшкой уже поднадоела, а практически в Москве — в Печатниках. Можно выучиться даже на конструктора. Конечно, сперва придется потрудиться в сборочном цеху «Автофрамоса» под дядькиным руководством, понемногу осмотреться, определиться… да какой там сборочный цех, какие Печатники?! Всё накрылось медным тазом…

Они шли по узкой, двум телегам не разъехаться, дороге молча, след в след, впереди — Никита, за ним — Влад. Влад принялся считать шаги, потому что надо же чем-то себя занять, пока в голове кавардак. А считаешь — вроде как полегче…

— Ты где попа с крестьянами видел? — спросил Никита.

— Вон там. Но нам туда не надо!

— Ясно. Идем к оранжерее, будем оттуда смотреть — может, высмотрим что путное… Там справа — службы и флигель, где дворня живет, там же кухня, погреба, клети. На ней французы хозяйничают, но сами вряд ли стряпают. Наверно, барских поваров заставили. Хотел бы я знать, где сейчас старый Полянский…

К оранжерее подбирались на корточках и короткими перебежками. Оттуда смогли разобраться: горит левый флигель, никто его не тушит, огонь вот-вот перекинется на барские хоромы, а гренадеры на заднем дворе деловито грабят усадьбу — выносят из амбара при конюшне и складывают на телеги мешки с овсом, вытаскивают из погреба припасы — бочки, бутыли, горшки, укрывают груз роскошными портьерами — не иначе, из бальной залы.

Кухонные девки и бабы пытались отнимать у них добычу, гренадеры орали, отмахивались, раздавали оплеухи. Влад удивился было: а где же мужики? Увидел босые ноги, торчащие из-за мешка, безвольно разбросанные по утоптанной земле ноги, — всё понял.

— Сволочи, — сказал Влад. — Надо угнать телегу.

— Не справимся. Догонят и зарубят.

— А что делать?

— Они куда-то повезут провиант. Пойдем следом, по дороге придумаем, как его отнять. Тут их многовато…

Влад огляделся. Он искал оружие. Тесак следовало оставить Никите, раз уж контрольный агент так ловко с ним управлялся, а себе найти хоть какую палку.

Этот тесак он отнял у парня — бывают такие медлительные плечистые разини, на которых пахать можно, или дать ему в руки оглоблю — роту гренадер раскидает. Но вот клинок парню был чужд, в ладони не держался, выбить оказалось легко…

— Гляди…

Усатый верзила схватил маленькую бойкую девку и поволок к оранжерее. Девка кричала, звала на помощь мать, ту с хохотом удерживали гренадеры.

— Тебя-то нам и надо… — прошептал Влад.

— Убивать его нельзя, — предупредил Никита.

— А придется.

— Ты не имеешь права.

— Имею.

— Ты не аутентичен…

— Ерунда. Нам нужно оружие.

— Ради одной сабли?

— Да.

Ружья у насильника не было — кто же потащит его с собой, когда предстоит возня с девкой? Но тесак имелся, да и мундир мог пригодиться, и хорошие сапоги.

— Нельзя, — мрачно сказал Никита. — Ты что, не понимаешь? Тебя тут быть не должно. Его кто-то другой убьет… наверно…

— Значит, если при тебе, Никитик, девчонку бы насиловали, ты бы не вступился? Нашу девчонку? Этот сукин сын?

— Ну, вступился бы… — буркнул тот. — У нас в аптечках ампулы для таких случаев есть со снотворным. Ампула пластиковая, с иглой, понимаешь?

— Хорошо. Ты беги за аптечкой, а я пока тут разберусь.

Была во Владовой жизни одна неприятная история — еще до армии. Он не сумел защитить подружку — провожал поздно вечером, после кино, и растерялся, когда ее попытались увести два пьяных отморозка. Хорошо, мимо проходила почтенная супружеская пара, и мужчина оказался куда более решительным бойцом. Потому Влад и пошел служить, хотя вполне мог поступить в институт. Он хотел истребить в себе — крепком спортивном парне, лишенном всякой агрессии, — этот ступор, мешающий двигаться в опасной ситуации. Но армия с ее проверками на вшивость — это одно, а реальная необходимость ударить и убить — совсем, совсем другое…

Убивать он, конечно, не хотел. Но иного пути помочь девушке не видел. Если гренадера оставить в живых — поднимет шум. А поблизости — голодные и совершенно не способные организовать сопротивление артисты. Вот двойное сальто на полном скаку — другое дело.