Незнакомец. Шелк и бархат - [9]

— ростом с Юнаса.

День действительно выдался замечательный — солнечный и ясный. Ветер гнал по небу белые облака, однако я почти не обращала внимания на погоду — я была слишком занята и слишком обеспокоена.

Даниэль Северин — толстый, добродушный и шумный, как всегда, жаловался на стресс и нечеловеческую нагрузку. Однако, хотя он, судя по всему, истратил на папу весь свой обеденный перерыв, он казался на удивление спокойным и даже расслабленным.

— Нет, Пак, — сказал он, любовно набивая черную трубку, — я думаю, у тебя нет оснований особо беспокоиться за сердце твоего папы. Разумеется, у него имеются некоторые склеротические явления, и вчера у него, возможно, был приступ angina pectoris[6]. Скорее всего, ничего серьезного. Но в его возрасте, разумеется, надо быть осторожным, тем более, существует небольшой процент вероятности, что это начало инфаркта. Поэтому я хотел бы положить его на пару дней к себе в больницу, чтобы сделать электрокардиограмму и анализы крови.

Я вздохнула.

— Делай, как считаешь нужным. Я понимаю, что в случае чего нам слишком долго добираться до больницы от Змеиного Озера.

И сразу же в живых маленьких глазах доктора вспыхнул тревожный огонек.

— Змеиное Озеро? Вы действительно живете там? Хелена говорила, что ходят такие слухи, но я не поверил. Я думал, что для летнего отдыха это все же жутковатое местечко.

— Единственный недостаток, — сказала я, — что оно очень изолировано, а так там просто замечательно. Ты бывал там?

Он озадаченно смотрел на меня.

— Да, бывал… И там, и в Черном Склоне, но это было достаточно давно.

Он грузно поднялся и добавил:

— Не хотел бы оказаться там один. Хотя, если вас там так много, вы легко прогоните всякие мрачные тени. Я, может быть, зайду навестить вас, если у меня появится свободный вечер.

Я ничего ему не ответила. И только несколько часов спустя, прощаясь в больнице с папой, который уютно обложился только что купленными книгами и газетами, я вдруг вспомнила, что так и не сказала Даниэлю, что нас осталось совсем не так уж много на хуторе. Камилла, Юнас и я. Достаточно ли этого, чтобы отогнать всякие мрачные тени? И о каких это тенях он говорил?

Я пожалела, что не проявила тоща должного интереса к этой теме. Однако я была слишком занята мыслями о папе и Кристине.

Дело в том, что в тот день я получила еще одно неприятное сообщение. Стало совершенно ясно, что у бедняжки Кристины корь. Все лицо у нее было покрыто красными пятнами, которые жутко чесались, она не выносила дневного света и лежала в темной комнате, горячая и ослабленная. Сестра Эйнара Ингрид, которая, казалось, была просто создана для того, чтобы заниматься детьми, хотя своих детей у нее не было, утешала меня тем, что все могло быть гораздо хуже. В самом деле, это просто большое везенье, что дети оказались в разных местах — если у Юнаса до сих пор не проявились симптомы болезни, то, вполне возможно, что он и не заболеет.

Я была рада возможности поделиться всеми своими переживаниями с Ингрид и Хульдой в уютно обставленной кухне.

— Да уж, разве можно в чем-то полагаться на мужчин? — вздохнула Хульда. — Что за манеры — бросить двух беззащитных женщин в этой забытой богом дыре? То, что случилось однажды, может…

— Хульда! — перебила ее Ингрид с нехарактерной для нее резкостью.

— Я хочу наконец знать, — выкрикнула я, — что вы все от меня скрываете? Что такое произошло на этом хуторе? Ограбление? Изнасилование? Или там водятся привидения?

— Насколько я знаю, — сказала Ингрид, — в Змеином Озере произошло только то, что крестьянам надоело сидеть без электричества в километре от высоковольтной линии. Они предпочли уехать оттуда, и я не осуждаю их за это. Однако я осуждаю Эйе и Кристера за то, что они сбежали и бросили вас.

— Каждый из них думает, что другой с нами, — вяло пробормотала я. — И потом, никто из них не подозревает, иго панн заболел. Но пока рядом со мной Камилла, я ничего не боюсь. Она человек находчивый и не боится ни ведьм, ни троллей.

Когда я наконец отправилась в обратный путь, мне очень хотелось верить, что так оно и есть. Хныкающая Кристина никак не хотела отпускать меня и никак не хотела засыпать, так что, когда я проехала Плоский Холм и свернула на дорогу, ведущую вверх к нашему хутору, был уже первый час ночи.

Небо снова затянулось тучами, и в лесу царил плотный тяжелый мрак, который автомобильные фары не могли разогнать и в котором мне приходилось пробираться почти вслепую, так что я то и дело приближалась совсем близко к еловым ветвям по обеим сторонам дороги. Я старалась ехать как можно быстрее, поскольку торопилась добраться до дому, кроме того, я не привыкла водить «мерседес» — и вот случилось непоправимое.

Машина вдруг соскользнула в канаву и замерла. Канава была неглубокая, однако мне так и не удалось вывести тяжелый автомобиль обратно на дорогу. Хотела я того или нет — мне пришлось в конце концов вылезти из нее в сплошную враждебную темноту. Осталось только одно — преодолеть оставшееся расстояние пешком.

Я старалась думать о конкретных и обыденных вещах. О том, что мои туфли еще меньше подходят для лесных прогулок, чем туфли, которые были на Агнес Линдвалль. О том, что моя белая пушистая кофта — плохая защита от начинающего дождя. О том, как часто меняется погода, о том, что лосось, предназначенный для праздничного ужина, остался в машине, где он, возможно, испортится и станет несъедобен…