Незнакомец. Шелк и бархат - [10]

Однако все эти мысли лишь скользили по поверхности моего сознания. Под ними скрывались совсем другие мысли и чувства, они клокотали, словно в водовороте страха, и грозили в любую минуту неудержимо выплеснуться наружу и целиком захватить меня.

Я была совсем одна.

Одна среди леса, застывшего вокруг в угрожающем молчании.

Хотя нет, лес не молчал. Он был наполнен тысячей звуков, тысячей загадочных, непонятных звуков, которые давили на мои нервы и заставляли меня постоянно вздрагивать и оборачиваться. Что-то шуршало в темноте среди стволов, трещали ветки, до меня доносились как будто приглушенные стоны. Кто это может быть? Птица? Лиса? Человек?

Что там говорил Даниэль Северин про тени, которые надо прогнать? А как быть, если тени таятся за каждой сосной, шуршат за спиной на каждом повороте?

— И вовсе нечего бояться. Совершенно нечего бояться, — громко сказала я, но звук моего собственного голоса напугал меня еще больше. Он отдавался эхом в темноте и только еще больше подчеркивал мое одиночество. И все же это одиночество было куда лучше, чем тот ужас, который я испытала, услышав вдруг совсем рядом чьи-то шаги.

Шаги человека — не по гравию, не по земле, не по траве, а по деревянным планкам. Мост? Да, вот и он, пустой и заброшенный, как и крутая тропинка, ведущая вверх по склону холма.

Кто? Кто это был? Я бросилась бежать. Скорее, скорее домой, к Камилле и Юнасу, туда, где свет и покой…

В туфлях чавкала вода, волосы свисали мокрыми сосульками, когда я наконец добралась до места. Я старалась не смотреть на мрачный ветхий домик у въезда в деревню. Вперед, вперед! Я бежала по высокой мокрой траве к нашим летним домикам.

Не веря своим глазам, я уставилась на темные окна. Неужели Камилла заснула, не дождавшись меня?

С секунду я стояла на крыльце под навесом крыши, пытаясь отдышаться. Затем я распахнула дверь — и мне показалось, что я вижу страшный сон.

Они не спали. Их вообще не было в их кроватях. Было около часу ночи, а обе кровати выглядели совершенно нетронутыми.

Я заметалась, ища записку или письмо, которые объяснили бы, что же произошло.

Я снова выскочила наружу и заглянула в меньший домик. Все напрасно. Они бесследно исчезли.

Тот ужас, который я испытала, бегая, как в бреду, от одного дома к другому, и вновь, и вновь убеждаясь, что ни там, ни там нет никаких следов, был в сто раз кошмарнее, чем тот страх, который охватил меня в лесу.

В конце концов я остановилась прямо под дождем и безутешно разрыдалась.

И тут… Как будто слабый огонек мелькнул и погас где-то вдалеке в полях. Неужели в самой большой усадьбе в центре хутора горел огонь или мне это только показалось?

С бьющимся сердцем я двинулась в сторону усадьбы. Мне вспомнились выбитые окна, странная комната с топорной мебелью и книгами о второй смерти и духах.

Мои сомнения все усиливались.

Мои напряженные до предела чувства регистрировали каждую деталь. Дом, вдруг выступивший из темноты. Черные слепые квадраты окон. Крапива, обжигающая ноги. Неподвижный силуэт на верхней ступени полуразвалившейся лестницы.

Это не Камилла. Это мужчина… Незнакомец.

На рассвете

Мы стояли молча и неподвижно, глядя друг другу в глаза, словно окаменев в тех позах, в которых мы находились, когда увидели друг друга. Словно — хотя это кажется нелепостью — мы одинаково боялись друг друга.

Было еще слишком темно, чтобы я могла хорошо его разглядеть. Он был чуть выше среднего роста, с непокрытой головой, в длинном плаще и высоких резиновых сапогах.

Он стоял на полуразвалившейся лестнице обветшалого заброшенного дома, и можно было подумать, что он владелец этой усадьбы.

Первые слова, которые он произнес, совершенно поразили меня.

— А, наконец-то вы пришли. Я уже и не надеялся вас дождаться.

— Вы… Вы хотите сказать, что вы ждали меня?

— Разумеется, — ответил он тихим и спокойным голосом. — Мальчуган заснул здесь в комнате, и я не решился уносить его отсюда, потому что тоща он наверняка бы проснулся и снова стал бы вопить и звать маму.

Он повернулся и вошел в комнату. Я последовала за ним в полной растерянности. В комнате по-прежнему стоял затхлый унылый запах, но теперь она почему-то приобрела обитаемый вид. Две стеариновые свечи, горящие в пустых бутылках на огромном столе, бросали мягкий дрожащий свет на открытый рюкзак, лежащий на полу, на старинную книжную полку и скамью, на которой поверх спального мешка, бережно завернутый в толстое серое одеяло, мирно спал Юнас. Чуть приподняв одеяло, я обнаружила, что он спит прямо в носках, сандалиях и красном костюмчике, зажав в руке зеленый шест длиной сантиметров в тридцать, украшенный по всем правилам венками из уже привядших цветов.

Я попыталась разглядеть лицо незнакомца, но он стоял в тени между окнами.

— Где Камилла? — спросила я. Голос мой прозвучал гораздо резче, чем мне хотелось.

— Камилла? — медленно повторил он. — Да-да, наверное, так ее и звали — ту очаровательную молодую даму, которая определила меня в няньки, не удостоверившись, насколько я гожусь для этой работы. Теперь я вспоминаю — Камилла Мартин. Я читал о ней в газетах.

— Где она?

— На пути в Глинденбурн.

— Что?! Что вы такое говорите?