Незнакомец. Шелк и бархат - [11]

Я почти кричала, от чего его реплики, наоборот, звучали неестественно спокойно и сдержанно.

— Прошу прощения, если я неправильно произнес это название. Во всяком случае, это где-то в Англии, и там неожиданно скрутило какую-то графиню — я привожу дословно выражение фрекен Мартин. Она должна была заменить эту графиню, и поэтому ужасно спешила, и она сказала, что госпожа Буре наверняка должна понять…

— Понять?! Что она с ни с того ни с сего исчезает и бросает Юнаса на произвол судьбы в этом ужасном месте? Да это просто…

Он чуть наклонился вперед, и я поймала его взгляд — такой же уверенный и твердый, как и голос.

— Я появился как раз вовремя, и она поручила мальчика моим заботам — как ни странно.

Что-то в нем беспокоило и раздражало меня. Может быть, его непоколебимое спокойствие или странные, необъяснимые нотки в голосе, когда он произносил эту совершенно невинную фразу.

— Это не ее ребенок, — прошипела я.

— Но ведь с ним ничего не случилось, не так ли?

Вместо того, чтобы вежливо поблагодарить его и извиниться за причиненное беспокойство, я резко спросила:

— А вы кто такой?

Ноги у меня онемели от холода, мокрая кофта липла к телу, как отвратительный холодный компресс. Я так замерзла, что у меня буквально зуб на зуб не попадал. Он заметил это и сказал поспешно:

— Я помогу вам перенести мальчика в ваш дом. Там, должно быть, теплее, чем здесь.

По дороге Юнас слегка захныкал во сне, однако так и не проснулся. Раздев его и уложив в кровать, я услышала, как незнакомец возится на кухне. Сменив мокрую одежду на брюки и толстый белый свитер, а туфли на домашние тапки и отчаявшись уложить свои волосы в более-менее приличную прическу, я вышла в кухню и обнаружила, что в печи весело потрескивают дрова, в кофейнике дымится горячий кофе, а на столе под керосиновой лампой стоят две чашки.

— Как это мило с вашей стороны. Но вы до сих пор не рассказали мне, кто вы такой.

— Действительно, еще не успел.

Мы сидели друг против друга за кухонным столом и пили кофе. Часы показывали час ночи, мы были одни на заброшенном хуторе вдали от всякого другого человеческого жилья, и я никак не могла понять, радоваться ли мне этому неожиданному обществу или наоборот.

Камилла положилась на него и доверила ему Юнаса, и теперь, разглядев его поближе, я поняла, почему она так поступила. Вместе с тем, я все лучше понимала свое собственное беспокойство.

Многое в этом человеке было симпатично мне и располагало к нему, однако что-то тем не менее было не так.

Его гладкие зачесанные назад волосы были почти совершенно седые, лицо, изрезанное глубокими морщинами, казалось, принадлежало старому и желчному человеку. Когда он поднялся, чтобы взять кофейник, его спина осталась согнутой, как будто какая-то тяжесть мешала ему распрямиться. Но в остальном его тело было упругим и жилистым, а ловкие загорелые руки казались намного моложе лица.

У него был высокий лоб, серо-голубые глаза и губы, одновременно и жесткие, и чувственные. Однако они все время были плотно сжаты, словно от боли, и глаза смотрели холодно и равнодушно. Они, как и его тихая, немногословная речь, сразу давали понять, что он не желает пускать кого-бы то ни было в свою жизнь.

Но я вовсе не собиралась так легко сдаваться. Должна же я хоть что-то знать о человеке, с которым мне довелось коротать ночь под одной крышей.

— Я не знаю, как мне вас называть.

— Это так важно? Я крещен Эрландом. Этого достаточно?

— Да, вполне. Если я обращаюсь на ты к своим студентам, то здесь, среди лесов, тем более можно отбросить все формальности.

— Ну, я не совсем то имел в виду.

— А я — именно это. Меня зовут Пак.

Чуть заметная улыбка тронула уголки его губ.

— Какое замечательное имя! А колдовать ты умеешь? И приводить все в порядок?

Поскольку мое имя еще со школьных лет нередко связывали с капризным лесным гномом Шекспира, я устало вздохнула в ответ:

— Ты плохо читал «Сон в летнюю ночь». Мой известный тезка скорее специалист по созданию неприятностей, чем по их устранению. А что именно ты хотел бы, чтобы я тебе наколдовала?

На мгновение зрачки его блеснули, но этот огонь тут же снова сменился холодом.

— Спасибо. Если все это не приведет к еще большим неприятностям, я постараюсь разобраться во всем сам.

— Эрланд, что ты делаешь здесь в Змеином Озере? Это ты принес Камилле Мартин известие о том, что ей надо срочно бросить все и кинуться спасать какую-то дурацкую оперу в Глиндебурне?

— Нет, вовсе нет. Судя по всему, она получила телеграмму за несколько часов до моего появления. Я только подвез ее до шоссе и поймал попутную машину, которая должна была отвезти ее в Стокгольм. А затем мы с мальчуганом вернулись обратно и занялись изготовлением зеленого шеста.

— У тебя есть машина? Я не заметила никакой машины.

— Я не оставлял ее посреди дороги. Я спрятал ее в зарослях справа от моста.

— Ты бывал здесь раньше, ведь так?

Тяжелые веки опустились, словно занавес упал на глаза. Он долго молчал, вертя в руках чашку.

— Да, — произнес он наконец без всякого выражения. — Я бывал здесь раньше.

— Значит, ты знаешь Наполеона и… и его сына, и Ульссонов из Плоского Холма? Ты приехал, чтобы встретиться с ними?