Незнакомец. Шелк и бархат - [88]

— Спасибо, огромнейшее спасибо! — просияла Ивонне, скинула свой костюм и отодвинула одну из тяжелых шелковых занавесок. — Бие, дорогуша, помоги мне, чтобы дело пошло быстрее.

Бие с взлохмаченной светлой шевелюрой и ярко-красной оправой на носу с готовностью подбежала к ней и сняла с перекладины одно из длинных фантастических произведений.

— Какое ты хочешь? Это с шифоном?

— Думаю, что это зеленое с опаловым не пойдет, — советовала Аста Арман, стоя в стороне. — С охрой получится слишком пестрое сочетание. Я на твоем месте выбрала бы черное. Попробуй «Виолетту».

Это было великолепное платье из плотного черного шелка, с широкой юбкой, сильно присборенной сзади, и узким корсажем с глубоким овальным вырезом на спине. Единственным украшением являлись широкие белые манжеты на полудлинных рукавах.

— По-моему, неплохо, — сказала Аста Арман.

— Замечательно! — воскликнула Ивонне и просияла еще больше, увидев, что в этом платье она красива, как никогда.

Это признала даже Мария.

— Как заиграли волосы! — сказала она. — Очень красиво.

И только Бие Баклунд не проронила ни звука. Она застыла, словно манекен, возле шелковой занавеси, глядя неподвижным взглядом на какой-то предмет, лежащий на полу у стены позади висящих вечерних платьев.

— Там… там пиджак Жака, — проговорила она наконец резким срывающимся фальцетом. — И в нем… в нем внутри кто-то есть. Но он… он лежит неподвижно. Он наверное… заболел. Ведь он же не может быть мертв?

А затем все происходило чрезвычайно быстро. Мария стала приводить в себя Бие, которую начало сильно тошнить, Аста принялась пичкать остолбеневшую Ивонне успокаивающими таблетками и звонить в полицейское управление. Через десять минут Кристер Вик со своими парнями, своим опытом и несомненным профессиональным авторитетом прибыл на место преступления.

Оглядев тело и переговорив с Бие, он отправил ее и большинство остальных портних домой. Затем он попросил оставшихся собраться в одной из комнат, и, поскольку салон с красными драпировками по стенам на этот раз исключался, он выбрал просторную и аккуратно прибранную швейную комнату с тремя высокими окнами, выходящими в сторону Ратуши и улицы Шелегатан.

Там, среди швейных машинок, гладильных досок и недошитых моделей, они и ждали его — молчаливые, застывшие, потрясенные.

Четыре женщины.

Четыре хорошо одетые, ухоженные женщины, объединенные совместной работой и интересом к моде, но каковы они под этой приятной внешней оболочкой?

Аста Арман. Строгий черный джемпер и кардиган. Жемчужное ожерелье на шее, золотые браслеты на запястьях. Способная деловая женщина, уравновешенная и привлекательная.

Гунборг Юнг, неестественно прямо сидящая за своей швейной машинкой. Вся в сером, седая, недоступная.

Мария Меландер, тоже в сером, растрепанные светлые волосы, бледные впалые щеки. Видел ли он когда-нибудь, как она смеется?

Ивонне Карстен была не в состоянии переодеться. Она в полной апатии сидела на высокой трехногой табуретке в шикарном вечернем туалете, предназначенном для праздничного представления в Королевском театре. Ее пустые синие глаза были обращены на инспектора Давидсена, но она, кажется, не узнавала его.

Палле, стоявший в дверях, разглядывал ее почти с недоумением. Где он видел такие волосы — странного желтовато-красного оттенка? Он растерянно почесал затылок и пробормотал:

— Здесь директор Турен, он как раз был в управлении криминальной полиции. А еще тут появился какой-то тип, который говорит, что он…

Но тут и Палле Давидсен, и Хенрик Турен были буквально отброшены в сторону задыхающимся Ульфом.

— Это правда? Мама! Комиссар! Скажите, что все это неправда! Я встретил Эббу Экстрем, портниху, и она… она сказала, что их отпустили, потому что тут убили еще

кого-то — кого-то другого, кроме Вероники. И она… она утверждала, что это был… Жак!

— Ульф, — строго сказала Гунборг Юнг, — не надо так нервничать. Жак действительно мертв, но он не оживет от того, что ты потеряешь над собой контроль. И кроме того, здесь не такое место, куда можно врываться без приглашения, так что извинись, пожалуйста, и уходи.

— Нет, — вмешался Кристер, — раз уж ты все равно пришел, то оставайся. Сядь, пожалуйста.

Пока Палле включал магнитофон, Хенрик Турен; не дожидаясь приглашения, сел возле Марии. В черном траурном костюме он казался совсем бледным, зеленые глаза смотрели обеспокоенно.

— Еще одно убийство! Здесь, в ателье?

— Да.

— Как это случилось?

— Его задушили полоской материала — одним из тех лоскутков, которые валяются здесь во всех корзинах.

— Но… разве полоска материи годится для такой цели? Наверное, нужно было затянуть ее невероятно туго, чтобы задушить человека?

— Полоска плотного шелка может быть жесткой, как веревка, так что не требуется особой силы, чтобы пережать те артерии, которые питают мозг. При этом нарушается снабжение кислородом, а мозг к этому очень чувствителен. Возможно, через две минуты все уже было кончено.

— Когда это произошло?

— Этого мы пока не знаем. Видимо, вчера вечером.

— После семи, — пробормотал Ульф. — Я расстался с ним около семи.

— Где?

— Здесь, — он сглотнул слезы, — на чердаке. То есть… я хотел сказать на лестнице.