Незнакомец. Шелк и бархат - [90]

— Нет-нет, он сказал, что видел, как Вероника вошла в ателье, а затем видел еще двоих, но в разное время.

— Идиот несчастный, — пробормотал Палле. — Он практически был свидетелем убийства, но разве у него хватило ума сообщить об этом в полицию? Нет, куда там, чтобы скрыть свой проклятый склад наркотиков, он решает разыграть из себя частного детектива и мило побеседовать на дружеской ноге с женщиной, которая, насколько он знает, вполне возможно, совершила убийство. И он говорит ей: «Я видел тебя, я — единственный, кто видел тебя, и я пока что никому об этом не рассказал». До чего же глуп и беспечен в отношении собственной жизни был этот бородатый чудак!

— Вот именно, — вставила Гунборг Юнг. — Я так ему и сказала.

— Жаку? Когда госпожа Юнг сказала ему это?

Глаза Кристера блеснули синевой, ее глаза по контрасту стали почти белыми.

— Вчера. Здесь, в ателье. Это я мило беседовала с ним на дружеской ноге. Прекрати реветь, Ивонне. Если ты была дома в девять часов вечера, то никто не сможет обвинить тебя в том, что ты его задушила. В половине десятого он еще был жив. Жив и чертовски зол.

Глава пятнадцатая

Если Кристер и был удивлен, то он не подал вида. Он не стал тут же выпаливать вопросы, которые мог бы задать. Создавалось впечатление, что он сознательно тянет время. Однако, когда он несколько часов спустя снова вернулся к допросу, многое уже было сделано.

Прежде всего, был сделан обыск в квартире, расположенной над ателье, при этом было конфисковано около шести тысяч таблеток риталина и прелудина. Пресса и радио получили этот лакомый кусочек и на время успокоились. Профессор Альгрен прочел целую лекцию об артериях, кислородной недостаточности в мозгу и возможных кровоизлияниях на слизистой оболочке гортани. Однако гораздо важнее было то, что он высказал догадки относительно того момента, когда был убит модельер — где-то между девятью и двенадцатью вечера в понедельник. А поскольку Аларик Альгрен никогда еще не ошибался в своих догадках и поскольку его предположения подтверждали показания Гунборг Юнг, оставалось выяснить, кто из замешанных в этом деле имеет прочное алиби на этот отрезок времени.

Очень скоро было со всей убедительностью доказано, что некоторые из них вне подозрений.

Бие Баклунд участвовала в глубокомысленной дискуссии о творчестве Брехта в противопоставлении Бекетту в молодежном театральном кружке в Старом Городе.

Ульф Юнг был в кино на «Земляничной поляне», а затем пил чай в студенческой компании на Ренстиернасгатан до тех пор, пока небо над Белой горой не начало светлеть и все не отправились туда, чтобы увидеть восход солнца и насладиться запахом берез и черемухи.

Ивонне Карстен тоже пила чай вместе со своими родителями и их соседями в Хэссельбю. Она приехала туда без пяти девять, а дорога от центра города до застроенного собственными виллами пригорода настолько далека, что она вряд ли могла иметь отношение к смерти Жака.

Наконец, Аста Арман пила куда более крепкие и пенистые напитки в заполненной народом квартире на Карлаплан, где праздновали окончание гимназии одной из дочерей хозяев.

Кристер отсылал их домой одного за другим. Палле Давидсен принес кофе и бутерброды для тех троих, которым не разрешено было уйти, а между тем комиссар не спешил вернуться в комнату портних и продолжить допрос.

«Психологическое давление», — неодобрительно подумал Палле. Мария Меландер выглядела так, словно готова была в любую минуту упасть в обморок, она даже не в состоянии была реагировать на негромкие обеспокоенные замечания Хенрика Турена. Турен, в свою очередь, бесконечно курил — казалось, что у него в карманах неисчерпаемые запасы сигарет. Лучше всех переносила это давящее на нервы ожидание Гунборг Юнг. Она решительно принялась подшивать на руках бордовую юбку километровой ширины.

Палле был несказанно рад, когда Кристер, наконец, отпустил его, решив пройти самый трудный этап в одиночку.

Он держал в руке трубку, но так и не зажег ее, и даже Хенрик Турен забыл о своей сигарете, которая потихонечку догорела и превратилась в серую полоску пепла на краю кофейной чашки.

Кристер заговорил таким тоном, как будто он отсутствовал всего несколько секунд и никакого многочасового перерыва и в помине не было:

— Почему же он был зол? Это госпожа Юнг вывела его из себя?

Гунборг отложила шитье. Красная ткань вызывающе сияла на ее рабочем столе.

— Да. Сперва он просил у меня совета, а когда я дала ему совет, он пришел в ярость. Впрочем, это так типично для мужчин.

— Начните, пожалуйста, с самого начала. Когда вы пришли в ателье и когда появился он?

— Я вышла из дому без четверти семь. Ведь из-за этой истории все вверх тормашками, и кто-то должен работать сверхурочно, чтобы мы успели выполнить все заказы. Прошло совсем немного времени, и вошел Жак. Я спросила его, чего ему надо, и он сказал, что ему нужен совет, потому что он знает нечто, что следовало бы сообщить полиции, но по некоторым причинам не может обратиться к комиссару. «Что это за причины такие?» — спросила я, и тогда он наговорил массу всякой чепухи — так, что сам в ней запутался. В жизни не слышала ничего подобного. Но когда он понял, что я поняла, что он врет, бесполезно было продолжать притворяться, и тогда все это буквально выплеснулось из него. Он пережевывал это целую неделю, и ему необходимо было с кем-то поделиться. Но он был, разумеется, очень разочарован, поскольку я назвала его соломенной башкой и посоветовала без дальнейших разглагольствований набрать номер криминальной полиции.