Незнакомец. Шелк и бархат - [55]

— Где именно на своем столе вы положили рулон ткани? — спросил он теперь.

— Слева, возле самого окна.

— Вот так? — он грубо скомкал шелковую ткань и положил ее, как огромное безе, слева от рыжевато-коричневой головы.

— Да-а.

— Зачем, по-вашему, кто-то прикрыл тело? Вы думали об этом?

— Я думаю — чтобы не видеть его. Я… я бы тоже постаралась его спрятать.

— Саван оказался под рукой, — заметил Палле. — Это всего лишь вежливость по отношению к умершему — накрыть его простыней.

— Ты думаешь, что та же вежливость уместна, когда Произошло убийство?

— Значит, ты уверен, что это убийство?

Палле произнес это таким бодрым и почти радостным голосом, что Кристер велел Марии пойти и одеться. Когда мужчины остались одни, Кристер показал на окровавленную блузку и произнес:

— Колотая рана в груди, прямо под сердцем.

— Она могла сделать это сама, — сказал Палле в надежде услышать возражения — самоубийства интересовали его гораздо меньше, чем запутанные убийства.

— Да, разумеется. А затем выбросить орудие убийства в окно, закрыть его, улечься на стол и накрыться этой горой шелка.

— Смотри-ка! Здесь не одна, а две раны!

Они наклонились, рассматривая розовую блузку без воротника. Перед блузки — без швов и пуговиц — был проткнут в двух местах.

— Так, — сказал Кристер и выпрямился. — Нужно вызвать наших парней и старого друга Альгрена. Пока на ней одежда, ничего толком не увидишь. Обзвони всех. Телефон стоит в холле.

Сам он задержался и с минуту разглядывал убитую. Чуть слышно вздохнул. Вероника Турен — одна из трех-четырех самых богатых женщин страны. Женщина, фотографии которой часто мелькали на страницах газет.

Теперь она убита.

Газетчики разорвут его на части, если он не будет подкармливать ненасытную прессу сочными кусочками. Радио и телевидение навалятся на него еще до того, как будет начато расследование. Что он им скажет?

Она была жизнелюбивой, доминирующей личностью, совершенно бесцеремонной в отношениях с другими людьми. «Я даже рад, что мне довелось вчера встретить ее здесь в ателье и понаблюдать за ее поведением. Это может пригодиться, когда я займусь выяснением ее связей, ее влияния на других людей. Похоже, что это будет чертовски трудное дело», — подумал комиссар.

Эксперты по обследованию места происшествия прибыли в рекордные сроки и громко подтвердили вышеупомянутый прогноз.

— Если понадобится прочесать все это проклятое ателье на предмет волос и отпечатков пальцев, то нам всем придется здесь поселиться. Тут площадь не меньше, чем в Золотом зале.

Однако он подозревал, что эта тренированная сработанная команда за минимальное время обследовала бы и Золотой зал. Палле Давидсен сказал ободряюще:

— Я бы на вашем месте потирал руки от удовольствия. Милое славное убийство в закрытом помещении, совершенно свеженькое и сервированное на деревянном подносе. Не надо вытаскивать труп из кустов или из канавы, не надо выискивать смытые дождем следы, никаких чемоданов, ножей, обрывков ковров десятилетней давности.

— Здесь вообще нет следов, — бурчали эксперты. — И никаких ковров, если говорить об этом. Только чертова уйма тюков с тканью и расфуфыренных платьев. Может быть, можно попросить у них парочку — для жены?

Фотографы толпились в рабочей комнате Марии. Сама Мария, казавшаяся особенно худенькой и бледной в простом платье в черно-белую клетку, варила кофе для тех, кто не успел позавтракать, отвечая одновременно на вопросы Кристера об ателье, о доме и всяком разном.

— Мы работаем с половины восьмого до четверти шестого. Но вчера многие задержались, потому что госпожа Турен ушла только в половине шестого.

— Вы абсолютно уверены, что она ушла?

Она посмотрела на него широко раскрытыми серыми глазами.

— Да, разумеется. Она удалилась вместе с госпожой Арман и директором Туреном.

— Как вы думаете, какие причины могли заставить ее вернуться?

— Не знаю. Просто не представляю себе. Но кто-то должен был впустить ее, потому что у нее нет ключа.

— А у кого есть ключ?

— Ой, у многих. У Бие, ученицы портнихи, нет своего ключа, и у портних один на всех, он хранится у Гунборг Юнг. Но и госпожа Арман, и я, и Ивонне…

— Манекенщица?

— Да. И потом, Жак — он иногда сидит здесь и рисует.

— А дверь подъезда — когда она закрывается?

— По-моему, она сейчас вообще не закрывается. Дворник переехал, а хозяин совершенно не заботится о нас.

Кристер задавал вопросы, стоя перед Марией и прихлебывая кофе. Теперь он протянул ей чашку, чтобы она налила ему еще.

— Когда фрекен Меландер вернулась домой вчера вечером?

— Около часу.

— С кем вы ходили в ресторан?

Кофейник дрогнул у нее в руках, и несколько горячих капель упали ему на пальцы.

— Этого я не скажу, — пробормотала Мария. — Это был один хороший друг.

— Мужчина?

— Да.

Он понял, что больше ничего от нее не услышит, встретив ее непоколебимо серьезный взгляд, и почувствовал, что уже начал проникаться уважением к ее упорству.

— Ваш кавалер поднимался сюда в ателье, когда заходил за вами или провожал вас?

— Нет. Мы расстались у двери подъезда.

— Ваша рабочая комната выходит в коридор. Вы не заходили, не заглядывали туда после того, как вернулись?

— Стол из коридора не виден, тем более, что дверь в комнату находится как бы в нише. И потом, было уже совсем темно.