Незнакомец. Шелк и бархат - [53]
Она понимала, что глупо так переживать и бояться, что если даже она одна в доме, нет причин для такого идиотского страха. И разумеется, она одна!
Но она помнила, что входная дверь все это время была открыта, и она дрожала всем телом, так что ей с трудом удалось вставить ключ в замок. Войдя в холл, она остановилась, прислонившись к стене, и вдохнула запах ателье — запах пудры, духов, слежавшихся тканей, пота, табачного пепла и яблок. В темных помещениях ателье царила гробовая тишина. Впервые в жизни ей захотелось поскорее добраться до кухни и своей маленькой каморки.
Однако, уже лежа в постели, она никак не могла заснуть. Усталость вновь навалилась с удвоенной силой, болела спина, болели ноги, под закрытыми веками мелькали искорки. Она не хотела лежать и думать, она более всего на свете хотела заснуть и проспать те немногие часы, оставшиеся ей до звонка будильника. В конце концов, уже совсем на рассвете, она забылась тяжелым тревожным сном, и жутковатые картины, являвшиеся ей, только измучили ее, не принеся отдыха.
когда она проснулась, светлые косы разметались, а челка прилипла ко лбу. Она попыталась вспомнить, что же ей снилось и почему это было так страшно.
Длинный коридор и много комнат — длинные ряды пустых комнат. Она бежала, бежала — из одной в другую, из одной в другую. И вдруг перед ней возник какой-то мужчина. Один лишь силуэт, без глаз, без лица. И он вдруг заговорил с ней: «Я не хотел этого». Это был голос ее отца. «Я не хотел этого. Но мы постараемся справиться с этим». А затем она услышала свой собственный голос: «Я никогда не справлюсь с этим, я никогда не справлюсь, никогда, никогда». Она шила и шила, белая нитка без конца запутывалась, время шло и шло, она то и дело колола пальцы об иголку, толстую, как шило, и шву не было конца, потому что она шила длинный-предлинный шлейф, и он змеился по полу сквозь открытую дверь и вниз по грязной запущенной лестнице. Время шло, часы тикали…
Она села в кровати и посмотрела на часы. Половина четвертого. Можно вставать и начинать уборку.
Халат из синего бархата, мягкий и изящный, достался ей, потому что она неудачно выкроила пройму. Выпив стакан апельсинового сока, почистив зубы и наскоро собрав волосы на затылке, она принялась за уборку.
Она с каким-то остервенением подметала пол, вытряхивала пепельницы и сматывала рулоны ткани. Лучше работать, чем лежать и думать или видеть непонятные и страшные сны. Она с удовольствием оглядела ателье, которое снова приобрело аккуратный и презентабельный вид.
Наконец осталось прибраться только в той комнате, где она сама работала, и она поставила на огонь кофейник, прежде чем взяться за нее. Воздух в комнате был затхлый и душный, она поспешно открыла окно напротив двери в холл. Вдоль одной длинной стены, как и в большинстве помещений ателье, находились полки с тканями, а рядом — дверь в большую швейную комнату. У противоположной стены стоял огромный рабочий стол Марии длиной почти в два метра.
На столе лежал белый материал, из которого она собиралась кроить платье для Камиллы Мартин.
Но…
Мария замерла на месте, в испуге и растерянности.
Разве так она оставляла ткань накануне вечером?
Разве она развернула весь тяжелый тюк, метр за метром, пока матово переливающийся шелк не образовал на столе огромный белый холм, похожий на сугроб, свисающий со всех сторон стола?
Она потянулась было, чтобы прикоснуться к нему, но заколебалась и отдернула руку.
Бесформенная куча ткани пугала ее. Она осознавала со все более четкой и неизбежной ясностью, что не она разложила ее так на столе.
Это сделал кто-то другой.
Это сделал кто-то другой в то время, пока Марии не было в ателье.
Но кто?
И… зачем?
Где-то в глубине души она догадывалась об этом, и именно от этих догадок страх ее все нарастал. Она не хотела прикасаться к тому, что скрывалось там под белым каскадом ткани…
Она не хотела. Но это нужно было сделать.
Она снова протянула руку, и хотя рука казалась чужой и не слушалась, пальцы ее все-таки сжали скользкий шелк и стянули его со стола.
И тут она замерла, сжимая охапку ткани, пытаясь зажмуриться, не видеть…
Но этого нельзя было не видеть. Красновато-коричневые волосы. Обвисшее серое лицо. Два ряда огромных жемчужин вокруг шеи. Костюм, который она сама скроила и сметала, как и блузку в мелкую крапинку.
Именно это блузка вывела Марию из паралича и заставила ее издать вопль ужаса. Шелковая блуза, которая двенадцать часов назад была нежно-розового цвета, теперь потемнела, пропитавшись чем-то отвратительно красным.
Глава четвертая
— Да? — сонно проговорил Кристер. — Алло? Кто это?
Часы показывали без десяти шесть, на улице шел дождь. Кто-то шептал в трубку:
— Это Мария. Мария Меландер.
— Кто, простите?
— Я работаю в «Ателье Асты». Мы… мы с вами вчера встречались.
— Я вас плохо слышу, — пробормотал он, но вдруг понял, почему, и разом проснулся. — Что такое? Вы плачете? Что случилось?
— Вы… вы не могли бы приехать сюда?
— Куда?
— В ателье. Я здесь одна, и я не знала, что мне делать и кому звонить. Я нашла…
Ее голос прервался, и он терпеливо ждал, пока она будет в состоянии продолжать:
