Незавершенная Литургия - [36]

Первым делом путешественники подошли к окошку кассы. В нем красовалось объявление: «Москва– Андижан билетов нет».

– Может, сразу назад? – предложила продрогшая матушка. – Пока этот драндулет еще не уехал.

– Ну уж нет! – ответил отец Василий. – Стоило столько претерпевать, чтобы вот так легко сдаться. Попробуем сесть, договоримся с проводником.

– Это как? – поинтересовался лейтенант. – У проводника купим билет?

– Какие билеты? Денег дадим и поедем. Это тут за правило, как выяснилось. Я прошлый раз в Оренбург уезжал на этом же поезде, только обратном. Купил билет в кассе, как законопослушный пассажир, а когда пришел поезд, мой вагон даже не открыли. Когда я достучался до проводника, уже объявили отправление. Выходит заспанный, в кителе нараспашку и тапочках казах, брюхо надо мной свесил, даже не опустил ступеньки. Посмотрел по сторонам, потом заметил меня, спрашивает: «Чё стучишь?» Я ему: «У меня билет в этот вагон!» Он, даже не поглядев на билет: «Местов нет!» – «Как так нет?! Если билет продан, значит, должно быть». – «Нет, говорю тебе. Вот кто тебе билет продал, тот пусть тебя и везет, а мне даже посадить некуда». – «Может, доплатить надо?» – «Пятьсот теньге давай», – спокойно ответил проводник, фактически назвав цену билета. «Возьмите», – протягиваю ему деньги. Проводник небрежным жестом поворачивает рычаг, поднимает фартук и опускает ступеньки. Но даже за эти деньги мне пришлось всю дорогу, а это часов десять, сидеть на краю плацкартной лавки у кого-то в ногах. Спали даже на багажных полках. В среднем до десяти человек размещалось в купе. Местов и правда не было. Так что, может, так и честнее. Не придется два раза платить.

– Ну и дикость! – удивился Вадим. – У нас на любой поезд берешь билет и нормально едешь на своем месте.

– Вадик, «у нас» осталось в Саратове, а это Казахстан Республикасы. Восток – дело тонкое. Здесь своя специфика, с этим надо мириться.

В это время из динамика раздался хриплый голос, который сначала на казахском, а затем на русском языке объявил о прибытии поезда.

– Ну что, Господи благослови! – перекрестился священник, и они направились на перрон.

На путях вьюжило, снег кружил, словно карусель. С перрона вокзальчик смотрелся неплохо. Построенный в ансамбле с водонапорной башней в то время, когда паровозам нужно было заправлять водой паровые котлы, он выглядел достойно и строго по сравнению со всеми прочими строениями станции. Сквозь пургу засверкал свет прожектора тепловоза, и из снежной круговерти выехал поезд, с грохотом протянулся вдоль станции и замер. В окнах вагонов сквозь снежную шубу брезжил свет. Проводники нехотя отворяли двери. К одному из них и подошла компания богомольцев. Перрон был короткий, и бо́льшая часть вагонов стояла так, что ступени были на уровне носа.

– До Берчогура поезд идет? – на всякий случай уточнил батюшка, задрав голову вверх. Не идти он не мог, потому что это была единственная железная дорога в южном направлении.

– Идет, – свысока кивнул проводник.

– Троих возьмете?

– По сто теньге…

– Хорошо!

– Заходите.

Путешественники не были обременены багажом, а потому быстро взобрались по ступенькам и прошли в вагон.

Зрелище, представшее их взору, смутило даже опытного отца Василия. Мест не было! Но не было мест не только лежачих, но даже сидячих. Люди лежали, скрючившись, иногда по двое на полке. С третьих этажей свисали ноги, руки, всюду громоздились огромные тюки и клетчатые сумки. Спали на полу, между рундуками внутри купе. Спали стоя, зацепившись за поручни. Сквозь торчащие отовсюду конечности и громоздящиеся вещи невозможно было протиснуться. Все было погружено в полумрак. Лампочка горела только у купе проводника. Лишь свет станционных фонарей, пробивающийся сквозь окна, позволял кое-что различать.

Они встали где-то посередине этого безобразия, прислонившись к переборкам между купе.

– Вот это специфика! – пробормотал в темноте лейтенант. – Может, в другой вагон попробуем?..

– Думаю, там то же самое, – «утешил» батюшка. – Давайте уж поедем, коли мы уже сели.

– Сели? – усмехнулась матушка. – Тут и сесть-то некуда, везде головы, руки, ноги.

– Ладно, постоим, нам не так уж и далеко ехать, каких-нибудь пару-тройку часов. Может, выйдет кто…

Поезд тронулся, и стало совсем темно. Сквозь этот мрак к ним пробирался проводник-казах. Не особо церемонясь со свисающими с полок людьми и освещая себе путь фонарем, он добрался до новеньких. Они протянули ему деньги.

– Сервис, однако, – попытался ёрничать Вадим, но проводник его не понял, молча взял деньги и удалился.

Когда он перестал слепить фонарем, в прыгающем луче света, выхватывающем из темноты фигуры лежащих и сидящих людей, они заметили странный мешок на окне соседнего купе. При ближайшем рассмотрении это оказалось байковое одеяло, закрывавшее разбитое окно. За время следования оно набилось снегом и торчало внутрь пузырем, плотно замуровав вагонную брешь.

– Садись, опа! – Старуха казашка поджала ноги и уступила место матушке.

– Спаси Господи! Рахмет! – вздохнула матушка Ирина и присела на лавку.

Поезд набирал ход, последние огни пробежались по окнам, и в темноте они теперь могли лишь слышать голоса.