Незавершенная Литургия - [38]

– Кстати! Может, чаю выпьем? – мечтательно предложил отец Василий, вглядываясь в начало вагона.

– Думаю, и с этим ничего не выйдет. Если бы титан был горячий, то там бы толпился народ и грели руки.

Отец Василий, расстегнувший поначалу пальто, вынужден был закутаться и надеть шапку.

– Да, тут приходится рассчитывать только на свои источники тепла – внутренние резервы.

– Батюшка, – Вадим, не видя его, дышал ему в лицо. – Раз уж все равно не судьба нам покемарить, может, вы еще расскажете о себе? Ваши рассказы всегда такие поучительные. Или вы устали?

– Отчего ж, изволь. Только что тебя интересует конкретно?

– А расскажите, как вы стали священником.

– Пожалуй, ты не оригинален. На этот вопрос мне доводилось отвечать тысячи раз. Что ж, если ты настаиваешь, отвечу тысячу первый. Тем более обстановка располагает к обстоятельному повествованию.

И отец Василий начал свой рассказ.

Детство Васи Сосновского проходило в довольно уединенном месте под названием Дор. Среди леса, недалеко от небольшого бывшего уездного городка Кадникова, располагалось детское учреждение для умственно отсталых детей. Отец Васи, строивший этот детдом, был и первым его директором. Для работников детдома было выстроено благоустроенное четырехэтажное здание из силикатного кирпича. Еще в ходе строительства Васин отец выбрал себе удобную трехкомнатную квартиру, которая и стала домом для их семьи вплоть до смерти родителей. Место это можно было бы назвать красивейшим на свете, если б не текущая невдалеке река Пельшма. Небольшая лесная речка превратилась в сточную канаву вследствие бесконтрольного сброса в нее отходов местного целлюлозно-бумажного комбината. Вода в ней напоминала слив мыльной воды со стиральной машины – серого цвета, с грязной пеной и ужасным запахом. В ней давно вымерла вся рыба. Все деревни, что располагались на ее берегах, опустели. Превратился в руины заброшенный, некогда славный Григорьев Пельшемский монастырь.

В истории же места эти прославились тем, что тут некогда проходил старинный торговый путь, дорога из Москвы в Архангельск, а в этих дремучих лесах купцов часто грабили разбойники. Теперь же здесь жили вполне мирные люди, занимавшиеся в основном сельским хозяйством. Само название Дор говорило о том, что когда-то здесь произрастал сосновый лес – бор. Теперь тут сосен почти не осталось. Одна из немногих красавиц сосен росла на болотистом луге, который именовался Козьей Поскотиной. Тут пасли коз и овец. И вот на этой-то сосне пастухи соорудили «гнездо» с тем, чтобы с его высоты обозревать всю округу. Оно было сделано в лирообразной кроне из досок, основательно, к нему вели ступени, прибитые прямо к стволу дерева. Вот на этой-то сосне и прошло, можно сказать, все детство Васи. Здесь он любил сидеть, мечтать, с высоты охватывая взглядом всю свою малую родину. А еще с высоты той была видна белая, словно сахарная, церковь у самого горизонта. Она была действующая, но в нее он так и не попал вплоть до сознательного воцерковления.

Родители его в Бога не верили, не молились, не держали в доме ни икон, ни священных книг. Они вполне соответствовали воспитавшему их времени. Даже Васина бабушка, чье детство прошло в деревне, и та не признавала «ни святых, ни праздников». Единственной книгой, в которой Вася мог прочитать о Боге, был толстенький, в твердых красных корочках «Спутник атеиста». Остается поражаться, как из этого отрока, который был воспитан в атеистическом окружении, смог вырасти ревностный христианин и даже священник.

Его отец, уже когда можно было без оглядки вешать дома иконы, не терпел на стенах даже календаря с изображением иконы. Его мать, педагог, всю жизнь проработавшая с трудными подростками в детском доме, испытывала идеологическую нетерпимость к любому проявлению религиозности – отбирала у своих воспитанников крестики и иконы, пресекала вылазки в церковь и тем более не допускала этого у своего сына. Однажды Вася принес домой и показал матери тетрадь с рисунками. Будучи художественно одаренным ребенком, он в этой тетрадке зарисовал удивительной красоты ковку старинных кладбищенских крестов. Вместо того чтобы порадоваться за сына, душа которого тянулась к прекрасному, мать разорвала ту тетрадь со словами: «Что за гадость ты нарисовал? Это же кресты!!!» Она строго-настрого запретила ему бывать на кладбище, мимо которого он каждый день ходил в школу. К слову сказать, когда это кладбище закрыли и встал вопрос о том, где быть новому, Васина мама была в первых рядах противников того, чтобы оно располагалось рядом с действующей церковью. Вспоминается и еще такой случай. Однажды мама с Васей ехали куда-то поездом и в дороге познакомились с одной хорошей женщиной, которая в знак дружбы, на память подарила маме изящный крестик на цепочке. Мать с радостью приняла подарок, но, прежде чем надела на себя цепочку, оторвала крест – таким жестом, каким очищают семечки от шелухи, – и бросила распятие в открытое окно вагона.

Даже Васина бабушка, которая единственная имела живой опыт церковности – ее в детстве крестная водила в храм, – и та не молилась, не крестилась, не имела образов, не носила креста, зато при случае могла заговорами лечить разные болячки и умела гадать на картах.