Невидимые империи [Тайные общества старого и нового времени на Западе] - [54]

В ответном письме «генералу К.», написанном симпатическими чернилами, Дрейк давал подробные советы по поводу захвата Безансона, указывая на желательность овладения крепостью Гюнинген³⁴.

Одновременно из французской столицы Дрейка стали осаждать настойчивыми требованиями денег. 250 фунтов стерлингов ежемесячно требовалось только для самих членов тайного «комитета», потом золото для посланного «комитетом» эмиссара в Савойю, 100 фунтов для одного «доброго республиканца», который может оказаться полезным, а также необходимые средства на покупку лошадей для секретных курьеров, на карету, на слуг.

Вскоре Меэ сообщил Дрейку о создании подпольной типографии, тоже потребовавшей немало расходов. Английскому послу пришлось раскошелиться на оборудование для типографии, на оплату журналиста, вызвавшегося писать памфлеты против Бонапарта (для этой цели понадобилось 150 фунтов). К тому же 16 фунтов составляло ежемесячное жалованье рабочих-печатников, 372 фунта стерлингов (главное — точность!) поглотила закупка необходимой бумаги. Кроме этого на изготовление печатей будущего «временного правительства» потребовалось 30 фунтов, на оплату служащих, которые обязались взорвать пороховые склады, ушло 200 фунтов и т. д. Немало средств съедали и взятки чиновникам министерства иностранных дел, чтобы выудить у них информацию, пересылавшуюся в Мюнхен. Дрейк исправно заплатил за эти и многие другие столь же «полезные» сведения. Когда же дело зашло достаточно далеко, Меэ обнародовал всю историю в опубликованной в 1804 г. в Париже книге под названием «Союз французских якобинцев и английских министров; представителем первых является гражданин Меэ, а вторых — господа Хэммонд, Йорк и лорды Пелгам и Хоксбери. Описание уловок Фр. Дрейка, дополненное его корреспонденцией, планами действий и т. д.».

Уже в самом названии была выражена цель книги — попытка представить не только роялистов, но и якобинцев британскими агентами. Что же касается действительно изобличенного Дрейка, то ему ничего не оставалось, как спешно отбыть на родину. Но и на этом пути незадачливого разведчика поджидали неприятности. Поскольку во многих частях Германии уже хозяйничали наполеоновские войска, Дрейку пришлось совершить свое путешествие в дамском наряде. Это ставшее известным приключение только усилило поток насмешек и издевательств…

Однако какова же была связь всего этого с заговором Кадудаля? В этом деле довольно четко прослеживается связь заговора роялистов с заговором наполеоновской разведки. Расписывая деятельность своего тайного «комитета», Меэ, несомненно, усилил уверенность роялистов в том, что пришло время действовать, и ускорил таким образом посылку Кадудаля в Париж (вероятно, другой провокатор убедил роялистских лидеров, что можно рассчитывать на одного из самых известных французских полководцев — генерала Моро)³⁶. Вместе с тем тот же Меэ, очевидно, первым известил Париж о планах шуанов.

Сложнее раскрыть связи между провокацией Меэ и третьим заговором, если он вообще существовал в действительности. Пытаясь выявить эти связи, обратимся к не раз цитировавшейся книге Меэ. В донесении из Парижа, датированном 15 декабря 1803 г., Меэ, удовлетворяя любопытство Дрейка, сообщал ему состав «комитета». Кроме него самого в «комитет» якобы входили два генерала, вышедшие в отставку еще при Директории из-за несогласия с ее политикой, один член дореволюционного парламента, два члена Конвента, один из прежних руководителей шуанов в Вандее, ставший республиканцем. «Я не знаю, — добавлял Меэ, — достаточно ли этих сведений для ответа на вопросы, которые Вы мне задали. Если же Вы пожелали бы узнать их имена, то это уже совсем другое дело»³⁷. Это, подчеркивал Меэ, как он заранее и предупреждал, еще будучи в Англии, не только его тайна, он не может открыть ее без согласия других членов «комитета». А те крайне опасаются отдать жизнь руководителей важной партии и судьбы самого дела в руки неизвестных лиц. (Все эти оговорки делались Меэ, чтобы, как он писал позднее в своей книге, не дать Дрейку «возможности проверить, существует ли вообще мой комитет»)³⁸.

Однако в той же депеше имеется абзац, который ставит перед исследователями серьезную и до сих пор, насколько нам известно, не отмеченную в литературе загадку. Сразу же после обоснования своего отказа сообщить имена членов комитета Меэ пишет: «Руководитель, с которым Вы поручили мне познакомиться, — человек двадцати восьми лет, представительного вида, его доблесть превосходит все, что я могу сказать Вам об этом. Он изящно изъясняется и талантливо пишет. Республиканцы настолько доверяют ему, что без малейшего беспокойства относятся к его обедам у первого консула, к его отъездам из корпуса, когда он отправляется в Париж, чтобы волочиться за дамами, имеющими наиболее обширные знакомства в консульском дворце. Если Вы пожелаете, чтобы я что-то добавил к этому, то извольте: он непомерно честолюбив и насмехается как над республиканцами, так и над роялистами, лишь бы достигнуть своей цели. Я надеюсь, что завоевал его доверие, высказывая в беседе с глазу на глаз предпочтение правилам морали, значительно менее строгим, чем те, которыми он хвастал публично. Первый консул делает все, чтобы привязать его к себе. Но для него и у первого консула нет подходящей должности, если только он не пожелает уступить ему свою собственную»