Невеста по фотографии - [98]

Я вспомнила письмо тетиного сына, которое видела вчера. Я отложила его, увидев лишь первую строчку – «Дорогой маме», – поэтому не знала, о чем оно было. Тетя немного поколебалась, а затем продолжила:

– Нам с твоей мамой Сонхва тоже как сестра. Когда она сказала нам, что поедет в Чосон, мы не стали ее удерживать. До этого она жила так, как ей указывали. Ей говорили приезжать, она приезжала, говорили ехать, она ехала. Велели жить со старым мужем, жила. Так что, возвращаясь в Чосон, она впервые поступила так, как сама хотела.

О ребенке тетя не сказала ни слова.

Показалась гора Коко Хед. Машина выехала на дорогу рядом с цветочным полем, похожим на ковер. Никогда у меня не было так тяжело на сердце по пути домой, ведь я решила пока не заниматься тем, что меня мучило. Я не представляла дома без брата. В Пёрл-Харборе всего лишь за несколько часов атаки погибло огромное количество людей. Эти люди тоже были чьими-то детьми, родителями, братьями, возлюбленными. Теперь я не была уверена, что эта беда обойдет меня стороной.

Стоило тетиной машине остановиться у нас во дворе, как из дома тут же выбежали Пол и Гарри. Этих двух мальчишек, девяти и семи лет, я кормила молоком, меняла пеленки, практически вырастила сама. У меня болела душа за этих невинных ребят, когда я их обнимала. Они сказали, что играли с Майклом в «Монополию», и пригласили меня к ним присоединиться. В моих отношениях с семьей ничего не изменилось. И я хотела, чтобы так было всегда. Мальчики обступили меня с двух сторон, и мы зашли в дом.

В гостиной меня встретили сидящие на диване отец и мама, у них были такие лица, словно они блуждали по лабиринтам ада. При виде маминых впалых глаз и остро выступающих скул у меня защипало в глазах, и я отвернулась. Сидевший на полу перед разложенной «Монополией» Майкл поздоровался со мной взглядом. У него на затылке должен быть шрам, который он получил, когда я однажды уронила его, пока несла на спине. С трудом сдерживая слезы, я бросила в пустоту:

– А Дэвид?

В другое время мама бы отругала меня, велев называть его «старший брат», но сейчас она лишь вздохнула, а отец сказал, что он в своей комнате.

– Ох, и что энто здесь происходит?!

Следовавшая за мной тетя, оттолкнув меня, подбежала к маме и заключила ее в объятия.

– Хончжу, как мне теперича? – увидев тетю, мама заплакала.

Отец сказал Майклу:

– Чонгю, возьми братишек, и пойдите играть в спальню. А по дороге попроси брата спуститься вниз.

Майкл был разочарован, что его не посвящают в важные семейные дела, но послушно взял Пола и Гарри и поднялся на второй этаж. Я подумала, что если меня отправят в свою комнату, то я не послушаюсь, но, вытерев слезы, мама попросила меня принести чай, что означало, что я могу быть в комнате, где будет проходить разговор с братом. Для себя тетя Роуз попросила черный кофе. Я пошла на кухню и приготовила чай с молоком для мамы и брата, черный – для отца и две кружки кофе.

– Он несколько дней молчал, а вчера сказал, что у него есть разговор, и неожиданно сообщил, что идет в армию, – донесся голос убитой горем мамы.

– На днях все молодые американцы в центре города объявили, что пойдут в армию. Чонхо – тоже юноша. И все же тебе ни в коем случае нельзя его отправлять! – настаивала тетя, которая выслушивала нас внимательнее, чем мама, и всегда была на нашей стороне в случае конфликтов с родителями.

– Я весь день его вчера сдерживала и говорила ему. Он наотрез отказывается слушать и отца, и меня. Хончжу, ты поговори с ним. Он хоть тебя слушает, – голос мамы звучал напряженно.

Как говорила мама, первой, кому брат рассказал о своей любви и о расставании, была тетя. Если бы мама узнала, то расстроилась бы, но я понимала брата. Мы выросли, видя, как мама страдает без отца. Мы думали, что с его возвращением ее муки кончатся, но мама по-прежнему тащила на себе груз этой жизни. Брат, видимо, не смог рассказать маме о том, что влюбился, или о том, как ему больно от разрыва. Если мама делала все для брата, то и брат тоже ставил маму превыше всего.

Обычно, когда я наблюдала за ними, меня разрывали пополам противоречивые чувства. Мне было, с одной стороны, обидно, а с другой – я завидовала тому, что мама, что бы ни случилось, прежде всего думала о брате. Я чувствовала несправедливость в том, что она отправила брата в университет на материк, а мне ехать запретила. Тем не менее, вспоминая об ожиданиях, взваленных на плечи брата как на первенца, я думала, что это и к лучшему, что меня не ставят на первое место. При мысли, что решение Дэвида, который никогда не изменяет своим словам, – это не импульс и не блеф, я забеспокоилась еще сильнее.

Когда я вошла с подносом в гостиную, брат уже спустился вниз. Лицо у него было опухшее. Отец сидел на софе, которую использовал во время работы, а мама с тетей – напротив на диване. Поставив чай и кофе на стол, я села на стул рядом с диваном. Постояв немного, брат сел на свободное место рядом с папой на софу.

– Давайте немного все успокоимся и выпьем чаю!

После слов тети Роуз все, словно марионетки, которыми за ниточки управляет тетя, взяли свои кружки и стали медленно пить. В гостиной раздавалось лишь звяканье кружек и прихлебывание. В этом безмолвии мама и отец желали, чтобы тетя отговорила брата, а Дэвид хотел, чтобы тетя убедила родителей. Будто осознавая свою значимую роль, тетя начала, откашлявшись: