— Надо идти, теперь спать не придется. С мостика не сойдешь.
— Я вам туда чай приносить буду.
— Спасибо… Когда следующая сводка?
— Через два часа.
Поднявшись на мостик, Карданов оглянулся. Обстановка не изменилась. По-прежнему кругом лежало спокойное море. Только уменьшилось светлое пространство неба. Черные и серые тучи громоздились по всему горизонту. Стало значительно темнее. В тишине, в неподвижности моря, в отсутствии ветра было что-то угрожающее.
«Скоро начнется, — решил Карданов, взглянув через окно на барометр. Стрелка заметно уклонилась влево. — Быстро падает».
На мостик поднялся боцман. Он потоптался у рубки, поправил и без того обтянутый брезентовый ветроотбойник, подошел к капитану:
— Паршивое небо, Андрей Андреевич.
— У тебя всё закреплено, Федя? — спросил капитан.
— Всё. Не беспокойтесь, Андрей Андреевич…
Увидев, что капитан не расположен разговаривать, боцман ушел, но вскоре на мостике появился Болтянский. Он задрал голову к небу, скептически присвистнул.
«Понимают», — подумал Карданов и громко сказал:
— Семен Григорьевич, от тебя мне скрывать нечего. Приготовиться к худшему. Видно, потреплет нас здо́рово.
— Я всегда готовлюсь к худшему, Андрей Андреевич, а надеюсь на лучшее. В машине всё подготовлено к встрече со штормом. Я как только увидел эти мётлы на небе, сразу понял, что трепки не миновать.
Карданов опять вспомнил «Тайгу».
— Андрей Андреевич, — как бы угадывая мысли капитана, проговорил Болтянский. — Комсомольцы у нас ребята надежные. На них можно положиться. Шестаков, Смирнов, Бабков, радист, Коршунова. Сила! Что угодно сделают.
Карданов невольно улыбнулся:
— И Коршунова сила?
— А как вы думаете?.. Без хорошего обеда даже у комсомольцев настроение будет плохое.
На поверхности воды появилась рябь. Пахнуло ветром. Море стало как бы гофрированным. Пока это еще были волны-карлики, немощные и низкие, но капитан узнал в них предвестников страшных, всё разрушающих штормовых валов. Сначала ветер ласково обдувал лицо. Он то ослабевал, то затихал совсем, то начинал дуть снова. Но с каждой минутой он становился сильнее. Всё короче делались промежутки затишья. Ветер набирал силу. Он звучал в снастях, сначала тихо, потом громче, переходя с высоких тонов на низкие, иногда прерывая свою песню, но вскоре он уже пел беспрерывно.
На волнах появились белые залихватские шапки-гребешки. Волны начали показывать свой характер, пытаясь захлестнуть палубу. На это им пока не хватало ни сил, ни злости.
— Началось, — вслух проговорил Карданов.
Всё еще стоявший на мостике Болтянский соскользнул по поручням трапа на палубу. Карданов увидел выходящего из рубки Бархатова. Старпом подошел к капитану.
— Туго нам придется, Андрей Андреевич, — сказал Бархатов.
Впервые за долгое время он назвал капитана по имени и отчеству. Теперь, когда опасность стала реальной, придвинулась вплотную, он хотел быть рядом с капитаном. При всех своих недостатках, Бархатов был настоящим моряком. Сейчас он забыл о личной неприязни к Карданову, о зависти к счастливому сопернику. Он ясно сознавал, что и от его мужества и опыта будет зависеть исход борьбы со стихией.
— Я обойду всё судно, Андрей Андреевич, пока можно ходить по палубе. Разрешите?
— Идите, — коротко ответил Карданов. И хотя больше ничего не было сказано, Бархатов понял, что капитан рад его приходу.
Море уже бесновалось. Пришли те волны, которых ждал и боялся Карданов. Они неслись по палубе, начиная свой разбег с полубака, в ярости ударяли в переднюю часть надстройки, пытались приподнять крышки люков. Палуба — блестящая, необычно чистая — появлялась и тотчас же исчезала под злобными потоками вспененной воды. «Ангара» взлетала на гребень волны, дрожала мелкой дрожью. Бешено вращались винты. Капитан почти физически ощущал, как ожесточенно борется слабое судно с морем.
Когда средняя часть самоходки уходила под воду, казалось, что нос и корма плавают отдельно. Ветер уже не пел в вантах. Он ревел угрожающе и непрерывно. В воздухе летала мельчайшая соленая водяная пыль. Она оседала на лице, губах, разъедала глаза. Ветер могучей ладонью давил «Ангаре» в грудь, толкал ее назад, уменьшая и без того потерянный из-за волнения ход. Облака слились в одну сплошную черную тучу. День походил на поздний вечер, — так мрачно стало кругом.
В рубке у окон стояли Ирина и Бархатов. Шмелев сосредоточенно смотрел в компас, стараясь удержать судно на курсе. Карданов тяжело навалился на телеграф. Он только что вернулся из радиорубки. Капитаны сообщили, что пока всё в порядке, но самоходкам сильно достается. «Шилку» заливало, ставило то бортом, то носом к зыби. Из-за этого «Лангуст» сбавил ход. Его сильно качало. Казалось, что мачты траулера ложатся на воду.
— Сколько баллов, Ирина Владимировна? — не оборачиваясь, спросил Карданов.
— Семь.
— Предел для наших судов.
— Больше не будет, Андрей Андреевич.
— «Не будет!» — передразнил Ирину Бархатов. — В Юшаре было бы спокойнее. Поручили каким-то девчонкам такое серьезное дело. Тоже мне пророки!
— Критикой займетесь потом, — холодно проговорил Карданов. — Решение принял я.
— Она должна была вам доказать, что выходить нельзя, имея в тылу циклон.
