Неуютное море - [34]

Карданов задумался. А вдруг Рубцов снова не выдержит, и тогда уже будет поздно поправлять его ошибки… Лучше вырезать больное место сразу. Но такой человек, как Рубцов, не должен бросать слова на ветер.

— Хорошо, Иннокентий Викторович. Посчитаем, что этого инцидента не было, — проговорил наконец Карданов.

— Могу идти? — поднявшись спросил Рубцов.

— Пожалуйста.

У двери Рубцов обернулся:

— Благодарю.

Ветер ослабел только через двое суток, но всё еще оставался свежим. Карданов решил вести суда на Архангельск. Он с нетерпением ждал прогноза, который составляла Ирина. Ему хотелось проверить суда в неспокойном море, посмотреть, как они держатся на встречной волне, как поведут себя люди в морской обстановке. Такой предварительный экзамен был необходим. Впереди ожидались суровые испытания.

После откровенного разговора с капитанами на самоходках стало больше порядка. Ночью шагали по палубам одетые в полушубки вахтенные. На «Пинеге», «Амуре» и «Куре» каждый час отбивали склянки.

— Ну что, Ирина Владимировна? — спросил капитан, когда наконец к нему в каюту просунулась голова Ирины. — Несите ваше «колдовство».

Ирина подала ему бланк.

— Так, так, — в раздумье побарабанил пальцами по столу Карданов, — норд-ост, пять баллов. Больше не будет?

— Не будет, Андрей Андреевич. Давление повышается.

— Тогда снимаемся.

Карданов вызвал к себе старпома. Бархатов в блестящем от дождя клеенчатом плаще пришел недовольный.

— Я вас слушаю, — проговорил он, останавливаясь в дверях.

— Всё готово к отходу? Скоро пойдем.

— Готово всё. Только… я бы не советовал вам выводить суда в такую погоду. Подождали бы еще суточки, а там, глядишь, ветер убьется совсем. А то сверху льет, снизу тоже поддавать будет. Да и волна в море. Как бы не вышло чего худого.

— Надо торопиться, Вадим Евгеньевич. Кроме того, совершенно необходимо испытать суда.

— Дело ваше. Вы капитан. Так снимаемся?

— Снимаемся через час. Передайте на самоходки.

Ровно через час, огибая волнолом с сигнальной вышкой на конце, самоходки выходили в море. Ряды красных и черных вех ограждали ровный, но узкий фарватер. Далеко впереди, через мелкую сетку дождя, виднелся выходной буй. Он то ложился, то вставал, качаясь на волне. Временами буй издавал жалобный затухающий рев. Он подавал сигнал на случай тумана. На горизонте черными горбылями лежали острова. Дойдя до буя, самоходки изменили курс. Острая, неприятная волна стала ударять под днище. Корпус содрогался. «Ангару» качало. При крене низкий борт почти уходил в воду.

Андрей Андреевич видел, как по палубе, не обращая внимания на качку, шел Пиварь.

Капитан высунулся из рубки:

— Пиварь! Не ходите так. Нужно протянуть леер.

— Ничего, товарищ капитан. Сейчас зачехлим брашпиль и протянем леер, — отозвался матрос, продолжая свой путь.

На баке, тщетно пытаясь натянуть на брашпиль парусиновый чехол, работал боцман. В крыле мостика, высоко держа анемометр, стояла Ирина. Черные чашечки прибора быстро вращались.

— Сколько? — спросил Карданов.

— Семь метров в секунду.

Капитан поднял воротник, накинул на голову капюшон и вышел на мостик. Он обернулся, посмотрел назад. В кильватер, давя тупыми носами встречную волну, все в пене, шли самоходки. С бака что-то закричал Пиварь. Карданов прислушался. Пиварь звал Смирнова. Потом Андрей Андреевич увидел фигуру Володи. Юноша неуверенно пробирался на нос.

«И чего это его туда понесло, — недовольно подумал капитан. — Надо вернуть…»

Но тут произошло непредвиденное. Произошло в один миг. Подошла большая волна, ударила «Ангару» в борт, судно сильно накренило, раздался крик, и Андрей Андреевич увидел пустую палубу.

«Смыло. Пропал!» — мелькнуло у него, но тотчас же в поле его зрения попали две белые, очень белые руки, уцепившиеся за цепочки релингов.

— Держись! — закричал капитан, дернул ручку телеграфа на «стоп» и скатился по трапу на палубу.

Он всё делал автоматически. Где-то в глубине сознания мелькнули правила вахтенного штурмана при тревоге «человек за бортом». Он не отдавал себе отчета в том, правильно ли делает, что покинул мостик. Он видел только судорожно сжимающие цепочку руки.

С бака, топая по гофрированным крышкам трюмов, к корме неслись Федя и Пиварь.

Капитан добежал первым. Он увидел искаженное страхом лицо матроса. Волосы у него слиплись. Шапку унесло водой. Карданов схватил Смирнова за воротник ватника и сразу же почувствовал, что руки Володи разжались. Карданова потянуло за борт. Боцман и Пиварь подбежали одновременно. Они подхватили Смирнова и с усилием вытащили на палубу.

— Как же это ты, а? Как же? Я тебя позвал, а ты… — спрашивал сконфуженно Пиварь. Он считал себя виноватым в том, что Смирнова смыло за борт.

Володя сидел на трюме, глупо улыбался, ему было стыдно, оттого что он причинил всем столько волнений, и радостно, оттого что он жив. За бортом было очень страшно.

— Хватит сидеть, — строго сказал Карданов. — Идти можешь? Тогда ступай немедленно в баню. Прогрейся. На вахту не выходи.

— Что вы, Андрей Андреевич, — запротестовал Володя. — Я же здоров. Сейчас переоденусь…

— Не разговаривай, — подтолкнул его капитан.

Смирнов побежал в кубрик.