Неувядаемый цвет: книга воспоминаний. Том 3 - [140]
Посторониться, отойти в сторону, уступить (дать дорогу), пропустить. Столкнуться, натолкнуться, наткнуться, налететь.
Увернуться, отстраниться, отшатнуться, податься назад, раздаться, расступиться, попятиться, шарахнуться, отскочить, отпрянуть, отбежать.
Движения человека в толпе
Оттеснять, оттирать, раздвигать, расталкивать толпу.
Потолкаться, пробираться, проталкиваться, протискиваться; шнырять в толпе, сквозь толпу; продираться, пробиться (вперед), протесниться.
Втиснуться в толпу, замешаться в толпу, в толпе. Загородить дорогу, стать поперек дороги.
Движения толпы, сборища
Кутерьма, сутолока, суматоха, толкотня, толчея, суетня, давка. Столпиться, сгрудиться, сбиться в кучу, скучиться, тесниться, напирать (сзади напирали), наседать.
Окружить, обступить, притиснуть, стиснуть, смять.
Повалить («Народ повалил на площадь …» – Пушкин, «Капитанская дочка»).
Толпа заполонила, наводнила, запрудила, затопила улицу. Зашевелиться, задвигаться, прийти в движение («Все в лагере пришло в движение …» – Пушкин, «Путешествие в Арзерум»). Дом ломился от народа.
Драка, побои, потасовка, расправа, поножовщина
Шлепок, тумак, подзатыльник, поджопник, колотушка, рукоприкладство, мордобой, пощечина (влепить пощечину), затрещина (звонкая), оплеуха (увесистая; закатить оплеуху), зуботычина.
Обрушиться, кинуться с кулаками, колотить, отколотить, побить, прибить, избить (до полусмерти), бить смертным боем, куда ни попало (Клычков, «Князь мира»), по чему ни попало (там же), по чем ни попало (Клычков, «Сахарный немец»), по чем попало (Чехов, «Палата № 6»), колотить чем попало (Гоголь, «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»), чем попадя (Бунин, «Старуха»); учить, поучить, всыпать, свистнуть, съездить, стукнуть, трахнуть, огреть, засветить фонарь, хватить, смазать, злобыстать, двинуть; наломать, обломать бока, пощупать ребра, дать, надавать по шее, накостылять шею, поставить шейный пластырь, натереть, намять холку; влепить тулумбаса; пинать, дать пинка, дать под зад коленом; тузить, дать туза, тычка, вздрючить, охаживать, отдубасить, вздуть, отдуть, взгреть, взбутетенить, отколошматить, измолотить, отделать, оттрепать, отхолить, отпотчевать, угостить, усахарить, задать трепку, взбучку, вытрясти душу, звездануть; дать, заехать, залепить в ухо; заехать в рыло; оттаскать волосы, за вихры, вцепиться в волосы, дать волосяного деру; задать таску, выволочку; расквасить нос, дать по сопатке («Хлобысть по сопатке …» – Багрицкий, «Дума про Опанаса»); дать в зубы, съездить по зубам, пересчитать зубы; надавать по мордасам; треснуть по башке, проломить голову, раскроить, размозжить череп; тюкнуть, расшибить, сшибить, опрокинуть; лупить, сечь, высечь, пороть, выпороть, стегать, драть, выдрать, отодрать, отходить, отчихвостить, отхлестать, всыпать горячих, взбодрить, лупцевать, исполосовать; ожечь, полоснуть плетью, кнутом; ударить, полоснуть, садануть ножом; ухлопать, ухайдакать («Как раз ухайдакал!» – Крюков А., «Рассказ моей бабушки»), укокошить, прихлопнуть, вышибить дух («и дух вон»), уходить на смерть, забить до смерти, пристукнуть, уложить, положить на месте, прикончить, добить, порешить.
Остановка
Стать вполоборота («… обернись И стань вполоборота». – Светлов, «Песня»). Вытянуться в струнку. Стоять «смирно» (команда). Стоять как истукан.
Физические состояния
Дыхание
Дыхание короткое, прерывистое, затрудненное, частое, учащенное, стесненное, тяжелое, свистящее, шумное, ровное, спокойное, легкое.
Пыхтеть, сопеть, задыхаться, запыхаться, дышать жарко («Наклонился, дышит жарко…» – Городецкий, «Весна»), тяжело, с трудом дышать; ему трудно дышать, больно, нечем дышать; ловить ртом воздух.
Стеснять, спирать дыхание.
Тесно в груди, ему стало душно, ему не хватало воздуха. Захватило дух, дух захватывает.
Дыхание перехватывает («У Ивана Ильича опять перехватило дыхание». – Толстой А. Н., «Сестры»); дыхание пресеклось («Пресекло у меня дух…» – Достоевский, «Братья Карамазовы»), («…дыхание гостьи сперлось». – Гоголь, МД).
Отдуваться, отдышаться, передохнуть, перевести дух.
Зрение
В глазах рябило, помутилось, потемнело, все поплыло перед глазами, в глазах замелькали круги, зеленые круги пошли перед глазами.
Кровообращение
Кровь бросилась в голову, ударила в лицо, прилила к щекам, залила щеки, отлила от щек.
Глаза налились кровью.
Кровь стынет в жилах, остановилась («Вся кровь во мне остановилась». – Пушкин, «Борис Годунов»). Бросило в жар.
«… кровь стучала у меня в висках» (Тургенев, «Часы»).
Дрожь
Дрожать (всем телом), дрожмя дрожать, трепетать.
Дрожь пробежала по телу; (легкий) озноб пробежал по телу.
Его трясло, знобило. Зуб на зуб не попадает.
Вздрогнуть, содрогнуться.
Трепыхаться.
Ощущение холода
Пожиматься, дрожать, трястись от холода.
Мерзнуть, дрогнуть, продрогнуть, замерзнуть, застыть, холодеть, заледенеть, оледенеть, закоченеть, окоченеть, окостенеть.
Румянец, краска
Покраснеть (густо), пойти красными пятнами, раскраснеться, зардеться, побагроветь, вспыхнуть румянцем («…бледное лицо девочки вспыхивало румянцем». – Короленко, «В дурном обществе»), залиться, заняться («…бледное лицо вдруг занялось… румянцем…» – М.-Сибиряк, «Между нами»), гореть румянцем («…лицо у нее так и горело румянцем». – М.-Сибиряк, там же), пылать румянцем («…щеки ее запылали румянцем…» – Гончаров, «Обломов»).
Второй том воспоминаний Николая Любимова (1912-1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя драматические события двух десятилетий (1933-1953). Арест, тюрьма, ссылка в Архангельск, возвращение в Москву, война, арест матери, ее освобождение, начало творческой биографии Николая Любимова – переводчика – таковы главные хронологические вехи второго тома воспоминаний. А внутри книги – тюремный быт, биографии людей известных и безвестных, детали общественно-политической и литературной жизни 30-40-х годов, раздумья о судьбе России.
Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества.
В книгу вошли воспоминания старейшего русского переводчика Николая Любимова (1912–1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей. Эти воспоминания – о детстве и ранней юности, проведенных в уездном городке Калужской губернии. Мир дореволюционной российской провинции, ее культура, ее люди – учителя, духовенство, крестьяне – описываются автором с любовью и горячей признательностью, живыми и точными художественными штрихами.Вторая часть воспоминаний – о Москве конца 20-х–начала 30-х годов, о встречах с великими актерами В.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.