Неупокоенные - [4]

Минна иногда ловила себя на мысли, что она завидует Эми: как же это здорово – быть маленькой и глупенькой, как и все дети, ничего не знать и просто быть счастливой. В такие моменты она себя ненавидела – что же она за человек, раз завидует шестилетней девочке, причем своей собственной дочери?!

– Ты будешь хорошо себя вести? – спросил Трентон.

– А ты? – ответила вопросом Минна. Боль начинала сжимать ее виски. Может, немного валиума, а не «Ативана»? Она не хотела вступать в перепалку с Трентоном, к тому же мать предупредила ее, что после той аварии он очень подавлен, так что не нужно его огорчать. А вытащить его в Коралл-Ривер прибираться в доме отца, которого он почти не знал – это его, конечно, не огорчит! – Ты не забыл принять лекарства?

– Не-а. – Трентон уткнулся в телефон.

– А зачем лекарства, мама? – спросила Эми, подергав маму за подол.

– Помнишь, дядя Трентон был в больнице? – ответила Минна. Она подняла Эми. Дочка стала такой тяжелой. Скоро Минна уже не сможет брать ее на руки. – И мы навещали его там, – девочка кивнула, – так вот, теперь ему надо принимать лекарства, чтобы быть здоровым и сильным.

– У тебя такие же лекарства? – спросила Эми. Трентон усмехнулся.

Минна поцеловала дочку в щеку. Ее кожа пахла мылом «Дав» и жвачкой с виноградным вкусом, которую девочка жевала в машине.

– Да, конечно, – сказала Минна, внимательно посмотрев на Трентона, как бы предупреждая, чтобы тот промолчал.

Но Трентон и так ничего не сказал. На его лице застыла ухмылка. Ей бы очень хотелось избавиться от постоянного желания ударить брата. Так не должно быть! Они ведь были очень близки в детстве, несмотря на то, что Минне было десять, когда родился Трентон. Она всегда присматривала за ним, заботилась, наблюдала, как он обретал форму, как маленькая губка, которую положили в стакан – сначала из розового комочка с широко распахнутыми глазами Трентон превратился в младенчика, который везде следовал за ней, хватал за джинсы, кофту – за все, до чего мог дотянуться. А после – в худого мальчика с копной светлых волос и смущенной улыбкой.

Она помнила, как разрешила ему съехать на санках с горки на дороге и как он разбил губу о дверь гаража. Как кровь текла по его подбородку – такая красная и яркая, что она сначала не поверила, что все это происходит на самом деле. Минна помнила, что перед тем, как разреветься, он молча посмотрел на нее и на свои окровавленные пальцы. В тот момент все вокруг застыло, было слышно только сумасшедшее биение ее сердца и беззвучный крик ужаса, вырывавшийся из груди.

То же самое Минна испытала много месяцев спустя, когда мама сообщила ей ту страшную новость обычным будним вечером.

– Трентон в больнице, – сказала Кэролин, – в больнице Святого Луки. Врачи не знают, сможет ли он выкарабкаться. Было бы неплохо, если бы ты зашла к нему.

Вот как. «Было бы неплохо, если бы ты зашла». Как будто на обед к друзьям пригласила. Минна застыла на середине пешеходного перехода, беззвучно открыв рот, как Трентон много лет назад, пока гудок машины не привел ее в чувство. Она поняла, что на светофоре горел красный.

Он был ее маленьким братиком. Она любила его. Хотя в последнее время Трентон ее раздражал – ковырял прыщи, когда думал, что никто на него не смотрит, грыз ногти на руках до мяса, настоял на том, что теперь он вегетарианец, хотя это создало трудности всей семье, отрастил волосы так, что практически мог жевать свою челку – Минна не сомневалась, он сделал это отчасти и для того, чтобы отгородиться от нее и не встречаться лишний раз взглядом.

С другой стороны, она не могла его винить – сама была той еще сестричкой! Минна мечтала о том, что когда-нибудь они с братом смогут спокойно сесть и поговорить, и она сможет объяснить ему, что во всем произошедшем не было его вины, рассказать, насколько гадко она себя чувствовала последние несколько лет. Минна надеялась, что с рождением Эми все изменится – она сама изменится.

Эми была Невинной.

Минна читала «Черный гелиотроп» и, хотя была уже взрослой для сказок, извлекла из книги основную мысль: Невинные могут спасать других и искупать чужую вину.

– Странно быть тут, – сказал Трентон. – Здесь все по-другому… Почему он не давал нам навещать его?

– Ты же знаешь отца, – проговорила Минна.

– Да не совсем… – парировал Трентон.

Минна выдвинула стул из-за старого стола – Паучка – и села. Стул заскрипел, и она вдруг почувствовала себя как-то странно – как будто она никогда не была в этом доме, все было в новинку. Словно новые декорации для молодой актрисы, возведенные специально для нее. Если бы Минна не знала отца, то подумала бы, что он все это подстроил специально.

Она обняла Эми, чтобы девочка не бегала и ничего не трогала. Трентон по-прежнему ни на кого не смотрел, только уставился в свой телефон, но она понимала, что ему сейчас должно быть нелегко. Он был совсем малышом, когда мама с отцом развелись, и с тех пор видел папу очень редко, только когда Ричард появлялся на Лонг-Айленде в образе Санта-Клауса, дарил подарки и улыбки и смеялся, заставляя забыть о том, что завтра все хорошее закончится.

– Он сильно болел, – сказала Минна, – не хотел, чтобы мы его таким запомнили.