Неугасимый огонь - [133]

Вокруг них образовался кружок слушателей, среди которых, на удивление, были и воины. На их лицах читался неподдельный интерес.

— Я слышал, высокородная Анхнофрет весьма недурно разбирается в искусствах?

Это произнёс Каллисфен. Он единственный из эллинов и македонян не переиначивал имя посланницы.

— Смотря в каких. Именно в искусстве ваятелей я не очень-то разбираюсь. Просто, — женщина улыбнулась, смутившись, — мои изваяния делали не один раз. А искусствам и различным премудростям всех высокородных учат с четырёх-пяти лет. Прежде всего, ясно излагать свои мысли на папирусе. Включая стихосложение и торжественные речи. Ибо всё это может пригодиться на любой службе, какую ни изберёт дитя, когда подрастёт. Если оная не назначена ему по праву и долгу рождения. Дети изучают законы, языки наших подданных и соседей. Так же все тонкости науки чисел, до самых сложных расчётов. Нередко изучают некоторые таинства различных веществ, и строение Миропорядка. Как вы говорите — «Космоса».

Анхнофрет удивилась тишине, установившейся вокруг.

— Столь же обязательно с совсем юного возраста учат владению луком и мечом, управлению колесницей.

— И девочек тоже? — спросил Гефестион.

Анхнофрет подтвердила.

— У нас к обучению жён искусствам, особенно воинским, относятся по-разному, — заметил Гефестион, — где-то это принято, где-то нет. Дочери знати только у спартанцев берутся за меч, а чтобы девочек учили изящной словесности…

Он отрицательно помотал головой.

— Вспомни Сафо, — возразил Лисипп.

— Сафо была гетерой, — ответил Гефестион, — это другое.

— Её отец, Скамандроним из Митилены, был из «лучших людей».

— Но писать стихи она начала уже в школе гетер, когда осиротела, — не отступал Гефестион.

— Сочинительница? — переспросила Анхнофрет.

Лисипп кивнул.

— Митилена, это тот город, который мы зовём Миловандой? — спросила Анхнофрет и прежде, чем ей ответили, продолжила, — я слышала от вашего человека, Аристомена, что сей город богат знаменитостями. Это ведь оттуда знаменитый знаток чисел Фаллос?

Присутствующие разразились хохотом, смутив посланницу.

— Ты ошиблась, — сказал, вытирая слезы Александр, — Миловандой вы зовёте Милет. Родина той достойной женщины рядом, на острове… Не уверен, что вам известно его эллинское название.

— Простите, я не понимаю, что такого смешного в моей оговорке, — недоумевала Анхнофрет, — я не могу знать всех островов и городов, что появятся за двенадцать веков от сего дня, но разве это повод для насмешек?

— Мы не над этим смеёмся, — объяснил Гефестион, — этот ваш, вернее наш, «учитель языка», которого вы пожелали оставить при себе, подшутил над вами. Того философа из Милета звали Фалес. А то, что ты сказала… Ну, в общем, не знаю, как по-вашему, но Каллисфен тут рассказывал, будто в Египте есть похожий бог — Мин. У нас его зовут Приапом. Они бы могли померяться длиной своего…

— Я поняла, — быстро сказала Анхнофрет и покраснела.

— Как бы шутник там не дошутился, — раздался негромкий голос за спиной Александра.

Эти слова произнёс Клит. Царь удивлённо повернулся к нему.

— Что ты имеешь в виду?

— Он там шутки шутит? — совсем еле слышно прошипел Клит, — а вот кое-кто другой делом занят.

— О ком ты, Чёрный?

Телохранитель коротко мотнул головой в сторону Анхнофрет.

— Не понимаю тебя.

— Я слышал, львица до решающего броска крадётся тихо и невидимо. Говорят, со стороны это выглядит красиво…

Александр отшагнул в сторону. Его примеру последовал Птолемей, услышавший разговор.

— Клит наблюдателен, как ему и положено, — сказал Лагид, — посмотри, как она выходит из неловкого положения, очаровывает, располагает к себе и убеждает. Чувствуется большой опыт.

— Вот именно, — буркнул телохранитель.

Александр нахмурился.

— Но он ошибается, — продолжил Птолемей, — записывая её во враги. Её задача иная. Она послана сюда, чтобы склонить нас к дружбе.

— Уж тебе-то они друзья… — прошипел телохранитель.

Птолемей недовольно покосился на него, но ничего не ответил.

— Царь, мы же знаем — она ручная змея Тутмоса… — сказал Клит.

— Следи за языком, — мрачно бросил Александр.

— Вот именно. За языком нужно следить. Её оружие не яд, а язык. Вспомни, как она сладкими речами сманила этого вероломного финикийского ублюдка. Умна, образована, очаровательна и владеет собой. А сейчас — слишком мягко стелет.

— Не доверяешь, — усмехнулся Александр, — я повидал немало послов. Все стелют мягко, убеждают и очаровывают.

— Царь, не верь ей! — почти в отчаянии проговорил Клит.

— Я сам решу, кому доверять, — холодно ответил Александр.

Телохранитель сжал зубы и отступил в тень.

Тем временем тема беседы сменилась.

— Достойнейшая Анхнофрет, — спросил Каллисфен, — когда я посетил вашу страну, то был столь многим поражён, что не успел поинтересоваться, что ваши философы говорят о сути вещей?

— О сути вещей, достойнейший, можно говорить тысячу лет и не закончить, настолько обширно сие понятие, — посланница улыбнулась, — можно говорить о высших мирах и вечности, о нравах смертных и мире зверей. А можно о том, что нас окружает, о веществе, которое триедино, как всё совершенное.

— Анфея, ты говоришь красиво, но непонятно, — Птолемей улыбнулся, — я слышал о вашем понимании совершенства и миропорядка, но как это соотнести с неодушевлённым творением богов?