Неугасимый огонь - [134]

— Наши жрецы, мудрецы и древние свитки учат, что в Вечности совершенен Свет, и он есть сама Вечность и наш мир. А в нашем мире совершенна вода, которую свет проходит без препятствий. И всё, от камня до плоти, подобно ей. Если тепла мало, то вещество состоит из… — она задумалась, подбирая слово, — по-вашему — «кубов».

— Кубов? — переспросил Птолемей.

— Не знаю, как сказать иначе. Как здание сложено из каменных блоков, так всё сущее, включая те же каменные блоки, состоит из более мелких кирпичиков.

— Из атомов? — переспросил Каллисфен.

— Из чего? — не поняла Анхнофрет.

— Атом. «Неделимый». Так его назвал Демокрит из Абдеры, описав, как мельчайший кирпичик Мироздания.

— Он, кстати, много путешествовал, просадив отцовское наследство, — добавил Лисипп, — бывал и в Египте. Может оттуда набрался премудрости.

— Могу представить твёрдые предметы, состоящие из кирпичиков, — сказал Птолемей, — но не пойму, как они могут образовывать ту же воду. А дым и огонь? Они тоже состоят из атомов?

— Да, — ответил Каллисфен, — существует четыре начала мира — огонь, воздух, вода и земля. Они все состоят из атомов, только разного размера и формы. Например, атомам огня Демокрит приписывал шарообразную форму, атомам земли — кубическую.

— Наши мудрецы учат немного иначе, — сказала Анхнофрет, — я была в Нахарине, и видела, как вода превращается в лёд. А если поставить её на огонь — растает, а потом вскипит. При добавлении тепла края кубов оплывают, превращаясь в сферы. А они соприкасаются друг с другом меньше. Все мы знаем, что и металлы плавится, как лёд. Им лишь нужно больше тепла. При плавлении сферы истончаются и перестают соприкасаться друг с другом, а вес имеет все меньшее значение. Так вода превращается в подобие воздуха.

— Как видно, Демокрит не принял на веру ваши учения полностью, — заметил Каллисфен, — ведь получается, что у вас мельчайшие частицы, «кубы», оплавляясь, становятся ещё меньше. А он учил, что атом неделим и не уменьшаем. Кроме того, у вас «кубы» в твёрдых телах тесно соприкасаются, как кирпичи в кладке. А Демокрит говорил, что атомы не связаны друг с другом. Они находятся в пустоте и пребывают в непрерывном движении.

— Это как? — спросил Птолемей, — вот лежит камень. Разве он куда-то движется?

— Все его атомы трясутся во все стороны, — ответил Каллисфен, — колеблются, как тетива после выстрела.

— Рассуждения этого философа кажутся мне весьма обоснованными, достойнейший, — Анхнофрет задумалась, — однако, прошу извинить моё невежество, всё же я Хранительница и посланница, а не жрец Тути и не учёный муж. Рассказать о том, чему меня учили — это одно, но представить частицу воздуха или металла, кажущегося неделимым, дабы рассуждать об их связи и форме, мне непросто.

— Многие философы, известные мне, были бы рады беседе с тобой, достойнейшая, — заметил Каллисфен, — не умаляй своих способностей. Всё постичь невозможно.

Похвала прозвучала в почти мёртвой тишине. Повисла пауза, довольно длительная. Некоторые из присутствующих начали переглядываться. Каллисфену хотелось ещё о многом спросить, но он молчал, подчинившись всеобщему задумчивому безмолвию. Наконец, прозвучал голос Александра.

— Анфея, скажи мне одну вещь. Я часто в последнее время задумываюсь о ней.

— Слушаю, царь.

— Вы учите нас, учитесь у нас. Почему? С чего нам такая честь? Мне известно, что с теми же хеттами вы не делитесь знаниями. Наоборот, тщательно оберегаете свои секреты.

Анхнофрет посмотрела на Клита, почувствовав его холодный пронзающий взгляд. Он заметил и отвернулся.

Посланница собралась с мыслями:

— Что тут скажешь… Мы сразу увидели в вас ровню себе. От мира промеж тобою, царь, и Величайшим, оба царство могут достичь недосягаемых высот. Я склонна считать, что ваше появление в нашем мире сравнимо с даром огня людям, о котором повествуют ваши сказания. Огонь может убить, он же согревает нас, даёт нам пищу и жизнь. Вопрос лишь в том, как его использовать. У Ранефера есть присказка: «В битве льва и крокодила побеждают шакалы». Нам следует преодолеть все препятствия между нами…

— Почему же Ранефер сам создаёт их? — прищурился Александр.

— Создаёт? Какие?

— Разве тебе не известно о запрете торговли с нами, наложенном на купцов?

— Ранефер не может принуждать торговцев, царь, — возразила Анхнофрет, — море заполонили пираты шарден, кефтиу и злокозненные угаритяне.

— Да ну? — саркастически хмыкнул Александр, — а не он ли надоумил их перекрыть морские пути?

Анхнофрет не изменилась в лице.

— Нет, царь. Священной Земле в том нет никакой выгоды. Более того, Нефер-Неферу, в храме которой мы стоим, свидетельница — совсем скоро Величайший пошлёт ладьи и воинства, чтобы разрушить Угарит. Дабы более не было пиратам пристанища.

Гефестион и Птолемей переглянулись. Угарит лежит южнее черты, отделяющей земли и воды, которые египтяне считают своими, от владений, выговоренных Лагидом для Александра. В «своих» землях Тутмос может делать, что хочет, но все же война у границ аукнется и соседям.

— Не скрою, верится с трудом. Чего же он ждёт?

— Ждёт, когда успокоится зимнее море. Ждёт прихода весны.

— Сейчас уже месяц антестерион