Неугасимый огонь - [122]

Уже от запечённой ноги ягнёнка (Эфраима удивили уверения хозяина, что в этом уважаемом заведении овцу никогда не подадут), остались одни кости. В кости — не в бараньи, конечно — Эфраим успел спустить три дебена, а в сенет[121] — целых десять. Кувшин с вином ещё не был пуст, но Эфраим всё-таки не выдержал борьбы с зелёным змием и, уронив голову с подставленной ладони, блаженно захрапел.

Проснулся он у себя в лавке. Недоуменно продрав глаза, с трудом припомнил, как хозяин питейного заведения дважды предлагал отнести захмелевшего гостя к нему домой и, как видно, Эфраим всё-таки сказал, где остановился.

Рядом с постелью обнаружился полупустой прозрачный сосуд синего стекла. Верно, подсуетился кто-то из слуг. Их у Эфраима было трое. Приставлены Эвменом.

Эфраим налил немного густой зелёной жидкости из сосуда себе на ладонь, растёр пальцем, понюхал. Так и есть, сгущённый маковый сок для опохмела. Под сосудом обнаружился папирус. Дорогое вино, мясо и лёгкие закуски, доставка бесчувственного тела в лавку, зелёный маковый сок… Когда иудей увидел сумму, у него волосы зашевелились. Мелькнула мысль: «Интересно, посещение нужника они тоже обстоятельно заносят в особый папирус?» Если бы пил пиво, пожалуй, пришлось бы в этом убедиться.

Почти весь день прошёл в торговых (и не только) хлопотах. Свалив дела на наёмных приказчиков, Эфраим постарался получше разузнать о кабаках возле Ипет-Сут. В каком чаще бывает дворцовая стража. Вечером он снова отправился пить, но уже в другое заведение. Наученный опытом, сразу же сообщил хозяину, где живёт. В ответ никакой ухмылки, явно здесь такое в порядке вещей.

В питейный дом он приехал на купленной за небольшие деньги колеснице-меркабе (решил, что пригодится), вооружённый недавно приобретённым дорогим мечом. Оделся в пурпурную рубаху, нацепил несколько золотых браслетов и цепей. Держался важно, вызвав смешки других посетителей. На то и был расчёт. Хотя такое поведение рискованно, но нужно, чтобы о «купце» пошли разговоры. Нужно привлечь внимание Аристомена.

Но ничего этого не потребовалось. Господь опять явил свою милость Эфраиму. Среди гула голосов иудей выделил смешок, показавшийся ему знакомым. Смеялись над ним двое. Один — египтянин в полосатом платке. Загорелый и здоровенный. Ручища, что эфраимово бедро. А рядом с ним сидел… «Купец», скорчил презрительную гримасу, отвёл надменный взгляд. И залпом опрокинул в рот чашу финикового вина. Чтобы не трястись.

— Этот, что ли? — ухмыляясь, спросил Аристомен у своего собеседника.

— Ага. Теперь сюда припёрся, бедолага. Тот самый финик, который войска Нахарина ещё при деде нашего Величайшего гонял! Вчера у папаши Сенефера. Он ещё себя знатоком сенета возомнил.

— Знатоком сенета? — Аристомен привстал, — сейчас проверим. Я тоже знаток.

Покачиваясь, он шагнул к столику, за которым сидел Эфраим.

— Да сиди, куда тебя понесло? — попытался урезонить его египтянин.

— Отстань! — отмахнулся Аристомен, — я его сделаю… Слово верное знаю. Сама Мерит-Ра мне его шепнула, да живёт она вечно.

— Чего-то месяц назад тебе это слово не помогло, продулся вчистую.

— То было давно, — эллин махнул ладонью перед лицом, словно отгоняя наваждение, — и неправда. Она мне недавно шепнула. Слушай, говорит, Аристомен, верное слово. С ним завсегда победишь[122].

Египтянин покачал головой, отпил из своей чаши.

— Верно Нахтра говорит, неспроста вы, акайвашта, разбавленное пьёте. Уж он-то понимает…

Аристомен грузно шлёпнулся на скамью напротив финикийца и, слегка заплетающимся языком предложил тому испытать удачу в преодолении ловушек Дуата. Тот согласился. Эллин повернулся к хозяину заведения и щёлкнул пальцами, попросив принести складную доску и фишки для сенета.

Загрохотали кости в стакане. Затанцевали фишки на доске. Щитоносец Величайшего, хотя и увещевал своего приятеля-акайвашта не играть, но знал, что тот даже в крепком подпитии обладал острым умом. Иначе, зачем бы сам Верховный Хранитель взял этого северного варвара к себе на службу? А вот бедняге-финикийцу явно не следовало играть под хмельком в благородные игры, требующие не только удачи в бросании костей, но и работы ума. Нетеру сегодня явно были не на стороне торгаша. Даже, когда кости ложились удачно, он делал глупые, детские ходы и хитрый акайвашта вскорости подгрёб к себе все золото, что глупый купец вывалил на стол. Но, верно, купец совсем лишился разума, ослеплённый азартом. Оставшись без золота, с досадой поминая Муту, он поставил на кон свой хопеш в дорогих ножнах. И, конечно же, расстался и с ним.

Аристомен посмеивался и милосердно утешал купца, что мол, это удача, «сегодня я, а завтра ты», «приходи ещё, отыграешься».

Тот чуть волосы на голове не рвал от огорчения. Хозяин участливо предложил проводить купца домой. Тот высокомерно отмахнулся. Лишь возницу попросил, сказал, что сам сейчас едва до первого угла доедет.

Возница, тоже из прислуги питейного дома, слегка хлестанул коней. Колесница нехотя тронулась, удаляясь по улице в сторону Большого Рынка. Оглянувшись, Эфраим скосил глаза на дверь забегаловки, притворно сплюнул. Ночь скрыла его ухмыляющееся лицо.