Неугасимые зарницы - [18]

— Видела я Павла Арсеньевича на сцене, — сказала Клара Александровна. — Играет он хорошо. Можно сказать, что не играет, а живет на сцене. Только роли у него все такие отвратительные, такие мерзкие... После каждого спектакля дня два на него самого смотреть неприятно... Но оставим это. Пошли-ка есть рыбу.

Стелла начала отказываться.

— Ну-ну, без церемоний...

Стелла вымыла руки, но думала не о еде. Почему Клара Александровна и другие жильцы подъезда с предубеждением относятся к Вересу? Разве можно не любить человека только за то, что он играет на сцене мерзавцев? Кому-то же нужно их играть...

За дверью послышались знакомые торопливые шаги. Стелла сразу догадалась, почему мать преждевременно вернулась домой. Конечно же опять ей надо куда-нибудь срочно ехать.

— Хорошо, что ты, Стеллочка, дома! — обрадовалась Нелля Викторовна. — А я снова вынуждена оставить тебя. Дома не буду с неделю... Ты же здесь не шали. Слушайся Клару Александровну...

Нелля Викторовна еще молодая, красивая женщина. Ее личная жизнь сложилась неудачно, и наука стала для нее всем. Она работает в научно-исследовательском институте, кандидат технических наук, ей часто приходится ездить в командировки.

Клара Александровна не была ни родственницей ее, ни задушевной приятельницей. Она просто надежная соседка, которой Нелля Викторовна привыкла «подкидывать свою беспризорницу», когда приходилось надолго уезжать. Это «подбрасывание» стало привычным, особенно после того, как старая учительница вышла на пенсию.

Нелля Викторовна поспешно собиралась к отъезду, давала необходимые наставления дочери и чувствовала себя виноватой перед ней:

— Как только я возвращусь, сразу же возьму отпуск, и мы поедем с тобой, доченька, к морю.

Стелла смотрела на суетящуюся мать, слушала ее наставления, обещания и молчала. Она знала, что ни на какое море они не поедут, что матери в этом году будет не до моря — снова подвернется какая-нибудь срочная работа. Она выложила на стол коллекцию мотыльков и жуков и стала рассматривать их, сожалела, что не удалось сегодня поймать красавицу траурницу.

— Стелла, принеси мне, пожалуйста, вафельное полотенце! — кричала мать из ванной. — Стелла, там, наверно, уже оттаял холодильник, и его пора протирать...

Девочка послушно выполняла все и с нетерпением ждала отъезда матери, с ее отъездом кончится эта кутерьма.

Пришла Клара Александровна. Принесла в дорогу жареной рыбы.

— Удивляюсь вам, Нелля Викторовна: все вы спешите, все вам некогда...

— Я, наверное, только так и могу жить, — упаковывая чемодан, улыбнулась Нелля Викторовна. — Меня нисколько не отягощает такая жизнь. Наоборот, это же прекрасно — чувствовать себя в постоянном движении, быть хозяйкой своего времени, знать, что тебя все время где-то ждут неотложные дела!

— Да, это, конечно, прекрасно, — вздохнула учительница. — Да, прекрасно... И в то же время тревожно. Тревожно не за таких одержимых, как вы, Нелля Викторовна, а вот за них, — она кивнула в сторону Стеллы. — Вы находите утешение и забвение в науке, в искусстве, в обычной ежедневной работе, а вот такие Стеллы, Оли, Пети растут без материнской ласки, любви, без материнской заботы, и, поверьте мне, мир от этого не становится лучше. И не пытайтесь возражать. Я знаю, что говорю, — за тридцать пять лет работы насмотрелась...

Нелля Викторовна не возражала. Взглянув на Клару Александровну, она улыбнулась, словно извиняясь, поцеловала дочь и сказала:

— Провожать не надо.

Цокот ее туфель прозвучал на ступенях и стих. Клара Александровна обняла Стеллу за плечи:

— Убирай своих бабочек и идем есть рыбу. А потом немного почитаем...

Когда они проходили около двери актера Вереса, до их слуха донесся устрашающий крик:

— Я живучий! Я живучий! Я пережил всех своих врагов! Остался последний враг — моя смерть!..

От этого гневного, надрывного голоса у Стеллы мороз пробежал по коже.

Ночью Стелла почти не спала: болел живот. «Это я переела рыбы», — упрекала она себя. Только под утро ей стало немного легче.

Когда совсем рассвело, она встала, подошла к зеркалу и ужаснулась своему виду. Чтобы не встречаться с Кларой Александровной и не выслушивать ее озабоченного оханья, Стелла взяла сачок из синей марли, коробку из-под конфет, банку-морилку, от которой пахло эфиром, и крадучись, тихонько проскользнула мимо двери соседки. Побежала в городской парк. Сегодня она обязательно поймает неуловимую до сих пор траурницу.

Парк встретил ее безлюдными аллеями, птичьим разноголосьем.

Над коврами розовых клумб Стелла еще издали увидела порхающих бабочек. С охотничьим азартом бросилась к ним и вдруг почувствовала резкую боль в правом боку. Присела на лавочку. Словно дразня ее, перед самыми глазами пролетели две бабочки. Это были голубянки. Стеллу они не интересовали — она уже имела их в своей коллекции.

Боль постепенно утихла, но у Стеллы пропало почему-то желание гоняться за бабочками. Она сидела и оглядывалась вокруг. Безлюдные еще, затененные аллеи просматривались от края до края. И нигде никого... Но вот вдали показался мужчина в спортивном костюме. Он бежал трусцой. Стелла узнала Вереса. До сих пор она еще ни разу ни обмолвилась ни одним словом со своим новым соседом. Только и того, что слышала сквозь дверь его грозный, сердитый голос.