Нет дороги назад - [13]

По-моему – главным различием между цивилизованными и нецивилизованными людьми является наличие или отсутствие веры. Цивилизованность – связана с потерей веры, ничего не принимается на веру, всему требуются доказательства. Поэтому – смешны исследования европейских геополитиков о том, что Россия изначально является дикарской, нецивилизованной страной. Весь мир пользуется таблицей Менделеева, весь мир слушает Чайковского, читает Пушкина. В двадцатом веке в России изобрели телевидение[15] пассажирский самолет и стратегический бомбардировщик, ударный авианосец, вертолет, еще в двадцатые годы наши ученые выполнили первые научно признанные теоретические изыскания по делению атомного ядра, внесли ключевой вклад в вопрос беспилотных и пилотируемых космических полетов. Все это стало бы невозможным без мощнейшей научной школы, и главное – без вековой тяги русских к знаниям. Она была и в восемнадцатом, и в девятнадцатом, и в двадцатом веке. Русские читали книги, даже самые бедные[16] – все равно приобщались к печатному слову. И сейчас – мы ничего не принимаем на веру, мы уважаем ученых, а не фанатиков и шарлатанов, и даже мусульмане в нашей стране – поступают так же.

А вот эти…

Знаете, что самое страшное, почему нам так упорно противостоят эти люди, в общем-то, несчастные и бедные? Как раз вера. Если, к примеру, снять ту мерзость, которую я видел вчера, и показать ее по телевидению – удивительно, но они в это не поверят. Они поверят тому, что будет вещать полуграмотный мулла в подпольной молельной комнате. Вера не просто заменяет им разум – вера подавляет разум, заставляя не верить собственным глазам. Поэтому, если мы покажем это – те из афганцев, кто верит, заявит, что это ложь. Что это русские так подстроили все.

Так что вера – это не всегда хорошо.

Из этого же – проистекает, что большинство афганцев не думает и не хочет думать, не хочет делать выводы. Будучи Наместником (когда это было…), каждый четверг, я обращался к афганцам через Радио Афганистана. Довольно прилично зная фарси, я читал обращение на дари, а переводчик – синхронист переводил на пушту. Эти обращения – я построил не как зачитывание составленных кем-то в штабе инструкций – а как разговор: я понимал, что если афганцы это слушают, для них – это как голос России, далекой и непонятной. Я говорил им – посмотрите как вы живете. Посмотрите вокруг себя – что из того, что окружает вас, вы построили собственным трудом, а что – дал вам Аллах? Вспомните, когда последний раз ашрары оказали вам какую-то услугу? Когда и чем они вам помогли? Когда они просто поговорили с вами так, как я сейчас говорю, без наставлений и угроз? Что хорошего принесли ашрары в жизнь Афганистана? Какое из зданий, помимо мечетей – построено в те годы, когда в Кабуле действовали исламисты?

Из положения афганцев вытекает еще одна бедственная их характеристика – их лень. С ней – я столкнулся впервые, и только из записок тех, кто прошел Замирение на Востоке в двадцатые – сороковые годы. Они не просто ленивы – они патологически ленивы, и это проистекает из беспредела, который происходил на их земле. Все то хорошее, что у них было – мог отобрать бай, если он начинал подозревать, что феллахи укрывают хороший урожай – то посылал нукеров перепороть их. Если один из королевских мытарей видел, что какой-то купец хорошо торгует – он просто накладывал на него налог дважды, и никто не смел пожаловаться. Да и общество – оно тоже не любило, когда кто-то начинал жить хорошо, ибо это напоминало им, что они живут плохо. Вот почему афганцы – гениальны в части придумывания отговорок, почему не сделаны те или иные вещи. Каждый раз – на совещаниях они говорили то, что им надо, что им не хватает – но сразу замолкали, как только разговор заходил о том, что они должны дать или сделать. Это больной народ. Его можно вылечить только через два поколения. И на войне – смена поколений произойдет быстрее.

Жестоко, но это так.

Мы уже выехали за город. Тянуло холодом, несмотря на ватник, трясло. Потом остановились – я догадался что это. Контроль – один на шоссе Джелалабад-Кабул, первом национальном шоссе, блокпост. Один из ключевых, здесь по моему даже есть рентгеновский аппарат как на таможенных пунктах пропуска. Вот только всем машины – под него не загонишь.

Очередь. Я начал задумываться – а по мне ли эта авантюра. Мы так то до вечера ехать можем, а зимой, много часов практически без движения – не для моего возраста, скажем так…

Машина – двигалась рывками. Я догадался, что проверяют быстро, возможно – часть сотрудников бросили на расчистку снега, в Афганистане снежный буран это настоящее бедствие, это у нас – обычная зимняя неприятность.

Авантюра…

Человека, с которым я должен был встретиться – звали Джелалуддин Хаккани. Старший из братьев Хаккани, лидер так называемой "организации Хаккани", по нашей оценке представляющей наибольшую опасность в приграничной зоне. Под его началом – до двадцати тысяч боевиков, как в горах – так и легализовавшихся, чтобы продолжать террористические действия. Объявлен вне закона Высочайшим решением, за его голову – назначена награда в один миллион рублей золотом. После ликвидации генерала Абубакара Тимура – самый опасный из всех террористов, действующих в нашей зоне ответственности.