Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [66]
…человек сам себе цель; он не может служить средством. Идеал государственного строя заключается в том, чтобы все личности в государстве являлись вполне развитыми индивидуальностями. Из этого же положения Канта вытекает ряд свобод: свобода личности, свобода организации и общественных группировок, свобода органов самоуправления; отсюда же вытекает автономия волостей, уездных и губернских собраний, автономия областей[524].
Вопрос об «инородцах» в программе областников[525] инициировал появление интереса последних к проблеме колониальности и ознаменовал формирование региональной (национальной) интеллигенции. Областники способствовали изучению жизни инородцев, взаимодействию с ними и их просвещению. Уже в середине XIX века один из идейных вдохновителей областничества историк Щапов заявлял:
…пора в 8‐ми миллионах инородцев признать земские права наравне со всеми; только при равноправном и дружном, всецелом и всеобъемлющем самовыражении всех составных самобытно-общественных сил, интересов, может быть истинный, разумно-человечный и, по возможности, ровный прогресс общества и народа[526].
Ключевыми проблемами, повлиявшими на «несправедливое» положение инородцев, по мнению областников, являлись штрафная колонизация, пьянство и земельный вопрос[527]. По свидетельству Потанина, «количество земли, захваченной русскими кортами у инородцев, было, конечно, не велико, но с годами оно постепенно увеличивалось с постоянным ростом русской колонизации»[528]. Колонизация была важным элементом в кристаллизации национальной самоидентификации. Колониальный вопрос и его критика стали активно циркулировать в сибирском и центральноазиатском регионах благодаря содержательному труду Ядринцева, а также посредством организации областниками культурного и публичного пространства для дискуссий по поводу имперской политики на окраинах.
Важным общественным центром стал открытый в 1888 году Томский университет, объединивший разрозненное сибирское интеллектуальное пространство и служивший площадкой для деятельности областников[529]. Увеличение количества публикаций, печати и выступлений, по мнению областников, способствовало развитию интереса к Сибири и ее проблемам: «…областной орган печати должен обсуждение узко местных нужд предоставить газетам, издающимся в губернских и уездных городах…»[530]. В переписке Потанин не раз подчеркивал главную цель газеты – «сплочение сил области»[531]. Однако считал большим недостатком газет то, что в них не рассматривались вопросы автономии провинции, в то время как сибиряки хотели жить самостоятельно, «иметь свои нравы и законы, читать и писать, что нам хочется, а не что прикажут из России…»[532].
Просвещенческая тематика тесно коррелировала с «инородческим» вопросом. Решение предполагало формирование инородческих интеллектуальных групп, культурное развитие коренных народов Сибири через приобщение последних к культуре, знакомство с европейской системой научных и культурных ценностей при непосредственном взаимодействии с русской культурой. Оценивая роль Сибири в мировых прогрессивных процессах, Ядринцев был уверен в том, что «сибирские инородцы, усвоившие, при посредстве русской национальности, европейское просвещение, могут явиться весьма видными посредниками этой цивилизации и оказать великие услуги общечеловеческому прогрессу»[533]. Однако областники осознавали, что существуют преграды на пути реализации обозначенных процессов. Обращая внимание на запрет преподавания в школах на родном языке, Потанин отмечал:
Распространению просвещения в нашем отечестве очень мешают опасения перед сепаратическими движениями инородческих племен. Эти опасения удерживают правительство от серьезных шагов и крупных затрат на инородческие школы. Результаты этой трусливой политики таковы: самое крупное инородческое племя – татары этой политикой превращены в староверов, всецело поддавшихся под влияние мулл и боящихся света европейской науки[534].
Сибирскому региону, согласно областникам, требовались нововведения, при которых каждое племя «татары, буряты, якуты… имели бы шансы на культурное возрождение и самоопределение»[535].
Механизмом формирования региональной идентификации сибирские областники выбрали патриотизм в качестве «гражданской религии, которая говорит и вызывает чувства и страсти, которые двигают события»[536]. Описывая принципы функционирования патриотизма на страницах газет и печатных сборников, Потанин видел в патриотизме маркер, который определял региональные различия, так как «в каждой области должен возникнуть свой контингент местного патриотизма»[537]. «Патриарх сибирячества» считал, что «поликультурная Сибирь может обеспечить мирное сожительство пестрого сибирского населения только на основе признания и поддержки процессов пробуждения национальных сил»[538]. Для лидеров сибирского областного движения необходимо было найти формулу объединения сибирского патриотизма и региональных черт с общечеловеческими ценностями, такими как стремление к свободе и справедливости
