Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [162]

. Вторая модель позиционирует журналистов рядом с аудиторией, что происходит тогда, когда журналист считает своей миссией информирование аудитории. Эта модель обычно возникает в коммерческих СМИ, ориентированных на получение прибыли в результате удовлетворения интересов аудитории, что часто приводит к засилию развлекательного и сенсационного контента. Дзялошинский считает, что и первая, и вторая модели приводят к отчуждению аудитории от СМИ. Третья модель помещает журналиста внутри аудитории и воспринимает его как члена определенного сообщества, имеющего свои позиции по определенным социальным вопросам, дискутируемым в публичных сферах. Основная идея этой модели в том, что аудитория является не пассивным наблюдателем, а активным участником публичных обсуждений и общественных процессов, а журналист является не экспертом и инфлюенсером, а модератором публичного диалога между различными (иногда конкурирующими) социальными группами. Дзялошинский признает, что третья модель журналистики, защищающая интересы публики от давления государства и капитала, в общей массе незначительна[1333]. Политическая экономика российской медиасистемы и условия политического режима препятствуют развитию третьей модели. Однако Дзялошинский провокационно замечает: «В данных социальных условиях… СМИ в массе своей и не могут быть свободными, честными и объективными. СМИ не могут, а журналисты могут»[1334]. Выглядит многообещающе, когда журналистов воспринимают как профессионалов, обладающих некой автономией в условиях достаточно жесткой медиасистемы. Как показывают данные моего исследования, когда дело касается профессиональных практик, решающим почти всегда оказывается личный выбор конкретного журналиста в конкретных условиях. Журналист, конечно, подвержен влиянию структурных ограничений, но он также руководствуется своими собственными профессиональными суждениями о том, как себя вести, что делать и чего не делать в определенной ситуации.

Акторы современной медиасистемы

Нынешняя российская медиасистема отражает все вышеперечисленные модели российской журналистики – от инструментальной до коммунитарной журналистики соучастия. Следуя метафоре публичного пространства «ядро – периферия», я условно делю современную медиасистему на две части – СМИ «ядра», или мейнстримовые медиа, и СМИ «периферии», или альтернативные медиа. СМИ мейнстрима большей частью соотносятся с позицией журналиста над аудиторией, иногда смещающейся в позицию журналиста рядом с аудиторией. Мейнстримовые медиа в основном прогосударственные и коммерческие, что вовсе не обязательно является взаимоисключающим. Как часть государства и сферы рыночных отношений, большинство мейнстримовых СМИ воспроизводят официальный доминирующий дискурс и не допускают к публикации противоположный нарратив и акторов альтернативных публичных сфер.

Я разделяю группу мейнстрима на две подгруппы: мейнстримовая профессиональная журналистика и медиа госпропаганды. Мейнстримовые профессиональные СМИ включают в себя среди прочего три основных бизнес-издания страны – «Ведомости», РБК и «Коммерсант». Еще два издания, на мой взгляд, находятся в промежуточном состоянии между мейнстримовой профессиональной журналистикой и альтернативными профессиональными медиа. Это радио «Эхо Москвы» и «Новая газета». Несмотря на то что они производят альтернативный дискурс и критически настроены по отношению к существующему режиму, я условно определяю их как мейнстрим, учитывая их историю, традиционную модель распространения и принадлежность системе. Оба издания служат определенным целям гибридного режима по части симуляции демократических институтов, когда это необходимо. Более того, главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов – частый гость в Кремле, а совладельцем его радиостанции является государственная корпорация «Газпром». «Новую газету» часто связывают с главой госкорпорации «Ростех» Сергеем Чемезовым. По мнению политолога Крашенинникова[1335], российская власть имитирует демократию при помощи системной оппозиции, в которую, по моим наблюдениям, весьма вписываются кажущиеся альтернативными «Эхо Москвы» и «Новая газета». Власть знает, как использовать их и как договариваться с ними, в отличие от новых оппонентов – альтернативных профессиональных медиа, отказывающихся играть по правилам Кремля. Мейнстримовые профессиональные медиа исторически были наиболее значимыми изданиями, появившимися сразу после распада СССР. Тогда они представили сообществу западные журналистские стандарты и воспитали многих талантливых репортеров (некоторые из них сейчас руководят альтернативными профессиональными медиа). За годы правления Путина они были вынуждены принять кремлевскую «облегченную цензуру» для того, чтобы оставаться на плаву и сохранять статус-кво. Однако им удалось также сохранить и некоторую степень групповой автономии, в связи с чем я характеризую их как профессиональных журналистов. Им разрешено иметь частичную редакционную автономию в обмен на лояльность, связанную с политически чувствительными темами. Журналистов, которые нарушают табу (такие как, например, темы, связанные с членами семьи Путина и с его частной жизнью), обычно увольняют. Это то, что в 2016‐м случилось с бывшим главным редактором РБК Елизаветой Осетинской. После того как ее уволили за критические репортажи, она переехала в Пало-Альто, где поступила на программу для опытных журналистов в Стэнфордском университете и запустила свой альтернативный медиапроект The Bell